– О, какой сюрприз! – воскликнула Галина Петровна. Руки ее затряслись, и из наполовину наполненной коробочки, которую она держала, посыпались таблетки сахарина. – Да… очень приятно… Ну, как вы поживаете? Ах, я забыла вас представить. Андрей Федорович Таганов. А это – моя сестра, Мария Петровна Дунаева.
Андрей поклонился; Мария Петровна удивленно взглянула на коробочку в руках сестры.
– Можно с вами поговорить наедине, Кира? – спросил Андрей.
– Извините нас, – сказала Кира, – пойдемте сюда, Андрей.
– Я не верю своим ушам, – округлила глаза Мария Петровна, – в твою комнату? Ну почему современная молодежь ведет себя, как… как коммунисты?
Галина Петровна выронила коробочку; Лидия тихонько пнула тетю в лодыжку. Андрей пошел за Кирой в ее комнату.
– У нас нет света. Только фонарь на улице. Садись сюда, на кровать Лидии.
Андрей сел. Она устроилась на расстеленном на полу матраце, напротив него. Рядом с ней, в квадрате света от уличного фонаря, лежала тень Андрея. В дальнем углу, у икон Лидии дрожал маленький красный язычок лампадки.
– Я по поводу сегодняшнего утра, – сказал Андрей, – и Серова.
– Да?..
– Не беспокойся ни о чем. Он не имел права допрашивать тебя. Только я могу выдать разрешение на твой допрос, но никогда этого не сделаю.
– Спасибо, Андрей.
– Я знаю, что ты думаешь о нас. Ты откровенна, но не интересуешься политикой. Для нас ты не опасна, я тебе доверяю.
– Андрей, я не знаю адреса того мужчины.
– Я не спрашиваю тебя о твоих знакомых. Но, пожалуйста, не позволяй им ни во что себя втягивать.
– Андрей, а ты знаешь, кто он такой?
– Давай не будем об этом, Кира.
– Да… Но можно задать тебе один вопрос?
– О чем?
– Почему ты заботишься обо мне?
– Потому что я верю тебе и надеюсь, что мы – друзья. Но не спрашивай, почему я надеюсь на это, – я и сам не знаю.
– Зато я знаю. Это оттого… что, если бы наши души, которых у нас нет, встретились – твоя и моя, – они разорвали бы друг друга на кусочки, а потом увидели бы, что корни у них одни и те же. Не знаю, понятно ли это тебе? Видишь ли, я не верю в душу.
– Я тоже не верю. А что это за корни?
– Ты веришь в Бога, Андрей?
– Нет.
– Я тоже. Но это – мой любимый вопрос. Из тех, что вывернуты наизнанку.
– Как это?
– Ну, если бы я спросила людей, верят ли они в жизнь, они бы не поняли меня. Неудачный вопрос. Он может значить многое и не значить ничего. Поэтому я спрашиваю, верят ли они в Бога. И если они говорят «да», значит, они не верят в жизнь.
– Почему?
