— Хорошая у тебя мать, Витек! Царь-баба!
— Насильно мил не будешь, дядя Степа, — тихо и рассудительно отвечал Витька.
— Тоже верно, — качал головой Степан Егорыч, опуская Витьку на пол. — Насильно мил не будешь… куда мне, одноногому…
И тут открывалась дверь и на пороге появлялась Люба, приказывала:
— Витька, а ну, давай спать! Поздно уже! Тебя что тут, медом кормят?
— Мне дядя Степа про войну рассказывал, — отвечал Витька, проскальзывая мимо матери из комнаты.
А Люба подходила к столу, забирала бутылку, говорила:
— Хватит, Степан, уймись ты, ей-богу…
Степан Егорыч молчал, согнувшись за столом. Плечи у него были широкие и сильные.
— Ты ужинал нынче или все конфетками пробавляешься? — тихо спросила Люба.
— Ммм, — замычал Степан Егорыч и замотал головой. — Уйди…
Люба ушла, но через секунду вернулась со сковородой и металлической подставкой. Она ставила сковороду на стол, совала в руку Степану Егорычу вилку.
— Поешь, поешь, дурень… Ответ пришел или нет еще?
— Пришел… — глухо отвечал Степан Егорыч. — Погибли все… в сорок третьем…
Люба смотрела на его согнутую спину и молчала. Да и что она могла сказать? Какие слова найти?
…И вновь светящийся телевизионный экран и голос телекомментатора говорил:
— Видимо, польский боксер со своим тренером решили добиться перелома во втором раунде. Ежи Станковский непрерывно атакует. Он все время идет на сближение. Правда, делает это не совсем чисто, захваты следуют один за другим. Вот рефери сделал замечание польскому боксеру на опасные удары открытой перчаткой в голову. Виктору Крохину приходится трудно. Как:то незаметно он выпустил из своих рук инициативу боя, и теперь приходится защищаться. Недаром все спортивные журналисты писали перед боем, что победить польского спортсмена будет нелегко…
Два боксера стремительно двигались по рингу. Камера телевизионного режиссера выхватывала потные лица, глаза, следившие за противником. Будто молнии, мелькали черные блестящие перчатки, слышались глухие чавкающие удары. Поляк, пригибаясь, ускользал от прямых ударов Крохина, входил в клинч. Успевал послать пачку ударов. Рефери разводил их. Бокс! Плечи и грудь блестят от пота. Трудно восстановить сбитое дыхание. Вот снова ближний бой. Кажется, Виктор так устал, что пытается висеть на своем противнике…
…Герман Павлович с досадой хлопнул себя по коленке. Хотел что-то сказать, но промолчал. В комнате было тихо. От криков в спортивном зале, казалось, дрожит телевизионный экран.
