– Три сотни дукатов, Командир, – процедил Григорий сквозь зубы.
Он задумался. Ему очень не хотелось покидать казармы, не говоря уже об участии в такой встрече. Слишком многие рядом с императором – не говоря уже о самом Константине – знали прежнего Григория Ласкаря. И даже если кто-то сомневался в его измене, он по-прежнему был изгнанником, которому запретили возвращаться под страхом смерти. В то же время он знал, что, если не будет торчать на виду у Джустиниани, тот мгновенно забудет о нем. И он никогда не выберется из Константинополя с причитающимися ему деньгами. Поэтому Григорий вздохнул и кивнул:
– Я пойду.
– Хорошо! – воскликнул генуэзец, хлопнув его по спине; гроза миновала. – И раз уж тебе приходилось участвовать в нескольких осадах, не откажешь ли ты нам в любезности и дашь совет? За пару лишних монет?
– Если это позволит мне поскорее убраться из города, Командир, вы получите мой совет бесплатно.
– Христос милосердный! – Джустиниани пошатнулся и схватился за сердце. Потом выпрямился и взревел: – Энцо! Добудь этому доброму самаритянину коня.
Они скакали через сплошную стену дождя, в лицо били порывы северо-западного ветра. Но четверо всадников ехали из казарм генуэзского квартала через форумы Константина и Феодосия и дальше, и потому Григорий мог выглянуть в щель между капюшоном и маской и увидеть, как нынче опустился город. Только у трети домов виднелись какие-то признаки жизни. Сократившееся население ушло к морским берегам, заняв дома, где раньше жили состоятельные люди. За древними руинами стен первого императора Константина всегда лежали поля, деревни, виноградники. Но поля превратились в грязные пустоши, половина деревень была заброшена. Только когда они приблизились к великой стене Феодосия, стала видна жизнь: толпы рабочих ползали по одним камням, таская другие.
Привязав лошадей, генуэзец и его спутники поднялись по винтовой лестнице и через низкую дверь выбрались на площадку надвратной башни Харисийских ворот. Ветер и дождь, от которых раньше немного укрывали стены, ударил в полную силу, вынуждая мужчин одной рукой удерживать плащи и шляпы, а другой – упираться в зубцы.
– Ты когда-нибудь был здесь, рагузанец?
Джустиниани подошел ближе, но ему все равно приходилось перекрикивать ветер, воющий в зубчатой стене.
Конечно. Отец впервые привел сюда их с Феоном под предлогом проверки непрерывных работ по починке стен; на самом деле, чтобы рассказать сыновьям о своей службе на валах во время великой осады 1422 года, когда к Константинополю подошел отец нынешнего султана, Мурад. Но этим не стоило делиться с Джустиниани.
