Теперь волосы дыбились во все стороны из-под шарфика. Да, разбойничий был вид!
Напряжение в комнате сменилось взрывом хохота, так что мать немедленно покатила колясочку с ребенком в другую. Наперебой посыпались вопросы, восклицания:
— Дай мне!
— Дай мне!
— Чья фирма?
— Ну, протезы!!
— Сколько челюстей привезла?
— Подожди! — крикнул младший зять и помчался в кухню. Он принес веселый сверкающий ножик и, протягивая свояченице, жестом показал, чтобы она вставила его между зубами. Но — не вышло: зубы не могли удержать его — не по зубам он был.
Дочь закончила танец и, пощелкивая челюстями, торжественно направилась в ванную — снимать и ополаскивать их.
Теперь зубы были у младшего зятя, и это было почему-то еще забавней.
Все смеялись.
— Зубы — одни, берите, кому надо! — старшая дочь подняла с пола нож и стала внимательно рассматривать его.
…НЕ ПО ЗУБАМ…
… право просить у родных доверия… не отворачиваться, нет… помочь, поддержать…
Я, А НЕ КТО-ТО ЕЩЕ В СЕМЬЕ, ПРЕДАВАЛ ОТЦА, Я, ТОЛЬКО Я!
Почему я была такой?
Где же то непреложное чувство родства, которое всегда право?
Ну, время, ну, дура, девчонка тех времен!.. Но только временем, одним временем не объяснить этого, нет! И тем, что я была ДЕВЧОНКОЙ ТЕХ ВРЕМЕН. Разве все девчонки, у кого отцы были репрессированы, писали им в те времена такие письма?
Нет. Это я знала, — у половины моих подруг, может, больше половины, отцы были в лагерях. Но только я, я одна…
И я считала, что поступила правильно, хорошо. Я ГОРДИЛАСЬ СОБОЙ!.. А ведь я так любила Диккенса…
Нет, у меня был какой-то дефект, чего-то во мне не хватало…
Я долго бы не поняла, в чем дело, может, вообще никогда бы не поняла, если бы не сам отец, — он невольно объяснил мне меня — в том же своем письме, в первом, но все началось с того моего.
Дело в том, что оно было очень большим и лишенным логики, поэтому, высказавшись, так сказать, принципиально, я тут же забыла свою «принципиальность» и писала отцу уже обо всем на свете и — очень доверительно: с кем дружу, как учусь, какие кружки посещаю, какие читаю книги, какие у меня успехи по музыке, какие новые коллекции бабочек сделала… Было в нем и о смерти бабушки, матери моей мамы.
Тут-то все и раскрылось…
Вот что я написала о бабушке (конечно, и это из папиного письма — он цитировал меня): «После смерти бабушки мне многое стало казаться несколько в ином свете.
Может быть, это нехорошо, но, говоря откровенно, меня больше тронула смерть человека вообще, чем смерть самой бабушки».
