Изо дня в день жизнь моя текла по заведенному кругу — душная каморка в Мясницком городке, унылый труд в редакции, а по вечерам то же кафе и те же разговоры. О Бхаргаве мы забыли и думать. Если же кто и вспоминал о нем порой, так это Нилима. «Бедный Бхаргав! — со вздохом говорила она. — Как все-таки жестоко с ним поступили!..» Все замолкали. Харбанс хмурил брови, а Шукла отворачивалась в сторону. Но это было похоже на то, как если бы в ручей вдруг упал камешек — след его живет лишь до тех пор, пока по воде расходятся круги. Мы старались не помнить о художнике, как это делают дети, нечаянно разбившие в гостях драгоценную безделушку — они тихонько кладут осколки туда, где стояла разбитая вещь, и незаметно отходят в сторонку.
О разговоре с Харбансом у «Ворот Индии» я почти забыл, и потому, когда однажды Нилима сказала мне, что через неделю-другую Харбанс уедет за границу, я отнесся к этому сообщению с недоверием.
— Куда уедет? — спросил я бездумно и почти в шутку.
— Пока что в Лондон, — ответила она, слегка скривив губы.
— Но ведь там сейчас зима!
Нилима молча кивнула головой и принялась внимательно разглядывать свои ногти.
— И надолго?
— Это уж у него спроси, — отрезала она. — Мне он сказал только одно: что хочет год или два пожить за границей. И что, возможно, защитит там докторскую диссертацию.
— А мне он говорил, что…
Я запнулся на полуслове.
— Что он тебе говорил? — Глаза Нилимы с острым любопытством впились в мое лицо. Мне пришлось сделать над собой немалое усилие, чтобы сказать ей неправду:
— Он говорил, что вовсе и не думает о загранице.
— Когда он говорил это?
— Достаточно давно.
— А я тебе толкую о том, что происходит сейчас. Он собирается уехать в начале февраля.
— А ты?
— А я останусь здесь.
— Но…
— Но что?
— Но сейчас не время для такого путешествия. Если речь идет о диссертации, то, во-первых, сначала нужно получить разрешение на ее защиту, а во-вторых, ехать в Европу лучше в июне или в июле.
— Это он и сам знает. Сначала он собирается найти там работу.
— А работу здесь он бросит?
— Он уже подал заявление об уходе.
— Уже?
— Да, сегодня утром.
— И без предварительного уведомления?
— Он уговорил директора принять заявление задним числом. Даже место на пароходе заказал, на третье февраля.
— Так спешно? А прочие дела он устроил?
— Ты о деньгах? Ну, тысячу рупий он занял у Рамеша, а до отъезда, возможно, получит еще какую-то сумму в колледже, из пенсионного фонда.
Нилима старалась говорить безразличным тоном, будто речь шла вовсе не о Харбансе, а о человеке совершенно постороннем. Я не сводил глаз с ее лица, надеясь уловить в нем хоть тень досады или огорчения, но мои старания были тщетны. Казалось, она просто пересказывала мне очередную новость из утренней газеты.
