Честно сказать, я не находил приятной ее фамильярность в отношениях с Харбансом. До этого я вообще никогда не слышал, чтобы индийская женщина была с мужем на «ты», и куда более естественно звучало для меня в ее устах при обращении к мужу наше традиционное «вы» (или, в его отсутствие, «они»), выражающее, на мой взгляд, тонкую деликатность или, если хотите, известное расстояние между супругами. Но спорить с Нилимой не было смысла.
— Прекрасно, — шутливо согласился я, — впредь я постараюсь быть не столь вежливым с вами.
— Между прочим, одна ее картина недавно получила особую премию на бомбейской выставке, — заметил Харбанс, по всей видимости не желавший обрывать нить разговора о живописи.
— Ну так что? — возразила Нилима. — Все равно я знаю, что художницы из меня не выйдет.
— А все-таки не могли бы вы показать одну-две картины? — спросил я. А про себя подумал: вдруг они мне не понравятся, что тогда я скажу?
— Послушай, я ведь уже предупредила, что не люблю эти бесконечные «вы, ваши»! — напомнила она снова и добавила: — Будь у меня что показывать, я не стала бы упрямиться.
— Но вы…
— Опять?
— Хорошо, ты. Покажи мне хоть что-нибудь из своих работ.
— Но мне и вправду нечего показывать! — Нилима, словно в порыва отчаяния, откинулась на спинку кресла. — Если, конечно, не считать той картины, которая получила премию. Но сейчас она в Бомбее. Вот вернут ее нам, тогда обязательно покажу.
— Ты скромничаешь, или же…
— Вот еще! Скромность! — воскликнула она. — Понятия не имею о подобных фальшивых вещах. Между прочим, за это Харбанс и сердится на меня.
Харбанс вдруг помрачнел. Я не мог понять почему — ведь, кажется, мы говорили о предмете, который должен был возбудить в нем особый интерес. Но он, напротив, словно бы брезгливо отгородился от всего, что происходило в этой комнате, и в своих мыслях умчался куда-то далеко — туда, где, видимо, было нечто неведомое нам, мешавшее ему вернуться в наше общество.
— Хорошо, об этом когда-нибудь в другой раз, — охотно согласился я, готовя почву для прощания. — Время и без того позднее.
— Конечно, конечно! Приходи к нам еще, я покажу все, что сделала, — сказала Нилима. — Сам увидишь, права я или нет. Но раз уж Хаби решил, что я должна сделаться художницей, мне остается, волей-неволей, исполнять его желание.
Собираясь встать с места, я сплел пальцы рук и посмотрел на «Хаби». Поди знай, что такое это «Хаби», — то ли сокращение от английского husband[21]
