«Ты чудовище!»
Слова прозвучали в голове, и он сжал зубы. Посмотрел на труп наместника, из разрезанного горла все еще вытекала кровь, становясь черной и липкой на камнях пола. Тело обходили стороной и старались на него не смотреть.
Убийство не вызывало в душе Рана никаких эмоций. Ни наслаждения, ни негодования. Это было всего лишь способом достижения цели. Убийство применялось для того, чтобы сломить сопротивление, продемонстрировать власть и силу, запугать или привлечь союзников. Смерть – это лишь инструмент. Не более того. Было ли это чудовищно? Наверное… Он не знал. Для него это было привычно. Убивать легко, и он это умеет.
Чужая жизнь не вызывала ни трепета, ни благоговения. Вот Кристиан убивать не мог, его дар был ближе к целительскому, наставники ошиблись, сделав его псом. И жизнь в Цитадели для Кристиана стала мучением.
А Ран отбирал жизни легко. Он никогда не убивал ради забавы или удовольствия, нет, лишь по необходимости. Но делал это без эмоций.
Впрочем, он и сам умер бы так же – без сожаления, приняв и это как данность. Единственная жизнь, которую он желал сохранить, чего бы это ни стоило, была жизнь синеглазой раяны…
Да, после Ритуала Теней были смерти, это необходимое зло. Так его учили. Тех, кого нельзя сломить, необходимо уничтожить. Некоторых наместников нужно было убить, а власть и милосердие плохо сочетаются.
Да Лавьеру и не нужны были оправдания, он не желал их. Он был собой и шел к своим целям, а Оникс… он дал ей время и возможность сделать выбор. Но она не выбрала его, не открыла дверь, за которой он ждал. Она отвергла то, что он хотел ей предложить, не сочла его достойным. Что же. Да, он чудовище и убийца. Пусть так. Оникс сделала свой выбор, и он даст ей то, что она выбрала.
И все же… он ждал другой встречи. Другого взгляда, других слов. Нет, не ждал – надеялся. Ожидание основывается на реальных событиях, ожидание – порождение разума и логики. Он надеялся. Надежда эфемерна, и ей для существования не нужно ничего… лишь желание души.
В цитадели их учили, что надежда бесплотна и ведет к пропасти, если довериться ей.
Сумеречные уже приготовили все для клятвы, позвали Льена. Ветер перебирал свои бусы, белки глаз наливались кровью. Обойти клятву чрезвычайно сложно, из тех, кто сейчас на коленях давал ее, никто не обладал подобной силой. Такое подчинение связывает не только того, кто произнес слова заклятия, разрезая себе руки, но и весь род. Никто не рискнет несколькими поколениями ради того, чтобы разорвать клятву. К тому же среди наместников было всего несколько магов.
