— Выстараю, — говорит, — выстараю! Ты не сумлевайся.
— А как бы мне Митрея-то найти? Потому — не забыл бы он у целовальника сдачу с целкового взять.
— Так ты иди к нему на фатеру, — говорит лекарь.
— А я дороги не знаю, в. б.; потому — кружились… кружились!
— Ой ты, друг! — говорит. — Как выйдешь за ворота, так свороти налево, а тут и иди все прямо; перейдешь улицу, а тут пятый дом на левой руке и будет.
Я опять поконался, да и пошел. Как сказал мне лекарь, так я Митриеву фатеру и нашел. Взошел. Гляжу — а Митрея нет. «Где он?» спросил я. А говорят: «После того не бывал». Ой! думаю… парень молодой: не допивает ли он моего целкового! Только гляжу — а молодой-от Миколай — лекарь, тут на кровати и лежит!
— Что ты, — говорит, — борода, на меня уставился?
— А не ты ли, — говорю, — Миколай-лекарь?
— А что тебе?
— Да как бы мне Федьку-то выстарать? Потому — смирен шибко… какой он воин!
— А у старшего был?
— Был.
— А деньги отдал?
— Отдал.
— Ну, так смотри ты у меня, мошенник, иди к сыну, да скажи ему, чтобы он, как его приведут лобанить, так левую руку поднял бы, как велят, а правую бы, хоть и велят, не поднимал бы: …будто отсохла!
— Нет, я говорю, в. б.! Почто мне парня портить. Эк и взаправду прикинется; так на что мне он? А коли ты деньги взял, так по добру делай!
— Я вижу, — говорит лекарь, — ты мошенник.
— Нет, почто мошенник? А коли ты не хошь парня по-доброму ослободить, так подай назад деньги!
Как взъярит тут лекарь! «Ах ты борода, говорит, сиволапая! Я зашлю тебя, куды Макар телят не гоняет!» — И пошел, и пошел! Все к рылу подскакивает, а сам оболокается. Оболокся — и убежал. А я стою, да думаю: что делать? Только вдруг Митрей приходит… выпивши. Ой, думаю, пропил он мои денежки!
— Митреюшко, — говорю, — взял ли ты сдачу-то?
— Помани, — говорит он: — сдача не уйдет, потому — человек знакомый.
— Ну ладно, — говорю; — только как бы с молодого-то лекаря деньги возворотить, — потому, он ладит парня портить; а для меня уж лучше пусть он на царскую службу идет, да был бы здоров… вот что, Митреюшко!
Тут Митрей вдруг схватился за руку, да и побежал из избы: «Ой, говорит, руку вывихнул, так к костоправу надо!» И убежал. А тут две бабы остались. Я им и говорю: «Как же быть»? А они говорят: «Мы ваших делов не знаем: иди отколь пришел». — «Да вы хошь до Гаврила-то, говорю, меня доведите»! — «Не наше, говорят, дело: иди, как знаешь!» — Вышел я на улицу; а уж стемнело: гляжу — звезды на небе… Тоскливо таково мне стало! Потому — и дом разорил, и деньги без пути отдал, и парня не выстарал. Не знаю, куцы и ползти: стою — ревлю. Только, вот, вижу, идет кто-то крещеный.
