Однажды только мама Игоря меня спросила: Лен, а сколько ты своему денег на обед даешь и вообще? Я говорю: ну, пятьдесят рублей на обед в школе каждый день и еще сто в неделю, типа на карман. Она говорит: странно, он такие дорогие вкусности иногда к нам приносит, меня-то дома нет, но он же у тебя — добрая душа и всегда не только Гарика, но и нашу бабушку угощает. Я у нее на столике упаковки видела… Мне бы тогда задуматься, но я отмахнулась: да мало ли, может, из дома взял, может, их самих угостил кто-то, а они со старушкой (много ли у нее в жизни радостей осталось?) поделились.
И вот однажды непоздним вечером (Александр как раз у Игоря был, фильм они какой-то договорились вместе посмотреть) — звонок в дверь. Открываю — стоит незнакомый мужик средних лет, приличный на вид, и заявляет мне так серьезно и грустно даже: вы меня не знаете, но я хочу с вами про вашего сына или внука, сероглазого мальчика лет так семи-восьми, поговорить… Вы представляете, как у меня сердце упало? Я его за рукав схватила и кричу: скажите сразу, он жив?!! Он аж шарахнулся: жив, жив, успокойтесь, а он разве сейчас не дома? Нет, говорю, у друга в гостях. Он говорит: ну тем лучше. Вы позволите мне войти? Или, если боитесь, поговорим на лестнице. Я говорю: да чего уж там, заходите. А у самой сердце как будто в ушах колотится.
Мужика этого звали Евгений Григорьевич. Работает он в смены, живет недалеко от нас, домой иногда возвращается где-то между часом и двумя дня. И вот идет он дворами по оживленной дорожке между «Пятерочкой» и другим магазином и видит: сидит на обрубке тополя совсем маленький мальчик и горько плачет. А рядом школьный ранец стоит. Мужик подошел: мальчик, что у тебя случилось? Чем тебе помочь? А он слезы по физиономии размазывает и отвечает: никто мне не поможет, я в школе то ли сам потерял, то ли у меня украли сто рублей, на которые мама велела батон купить и кефиру, а они мне теперь не поверят, скажут, я на себя потратил, мама орать будет, а папа если пьяный придет, так и вовсе по шее накостыляет. (Мой второй муж вообще не пьет, если что.) Лучше я вообще домой не пойду. Евгений Григорьевич, конечно, говорит: да ерунда вопрос, не стоит плакать! Достает сто рублей, дает мальчишке: вот тебе, иди покупай свой батон с кефиром. Мальчишка берет деньги, смотрит серьезными большими глазами и говорит: спасибо вам, я буду за вас молиться, честное слово, я умею, меня бабушка научила (наша бабушка, опять же, если что, атеистка). И побежал вприпрыжку в сторону магазина. А Евгений Григорьевич домой пошел, умиротворенный такой, типа доброе дело сделал…
