— То-то радость тебя ждет! — съязвила я.
— Думаю, что да, радость, — серьезно ответил Владик. — Всегда приятно знать, что ты не один.
— Кинг тебе в помощь, но сестру в покое оставь, — посоветовала я. — Вдруг она такая, как я? Вдруг ей не надо?
— Дак она же сама… Ну ладно, может, тут вы и правы… Но вы в детстве-то это видели?
— Еще как! — Я вспомнила и передернула плечами. — Но ведь с другой-то стороны собирается вся красота, все такое идеальное, чего, если разобраться, как бы и не бывает в нашей обычной жизни, но на самом деле оно тоже есть. Идеальная дружба, идеальная любовь, красота совершенная, благородство… Мне в детстве и юности больше туда смотреть нравилось. Плюс я еще в такой стране специфической жила, где эта часть была чем-то вроде государственной идеологии, мы как бы обязаны были это видеть, даже если не очень получалось…
— Офигеть! — сказал Владик и надолго задумался. Потом взял фломастер и дополнил нарисованные нами схемы, добавив к ним красоту и совершенство в таре, напоминающей авоську советских времен.
* * *
— Ну как вам? — с тревогой спросила мать, стараясь заглянуть мне в глаза.
— Интересно! — честно ответила я и в свою очередь спросила: — А вот скажите мне, Владик вас года в четыре-пять спрашивал: мама, а ты умрешь? Мама, а все люди умирают?
— Ой, да, спрашивал, ему только-только четыре исполнилось! Я тогда, помню, так испугалась…
— А вы что ответили?
— Да что ты за глупости говоришь! О чем ты таком думаешь!
— Ага, — удовлетворенно сказала я. — Тогда все может получиться.
— Что может получиться?
— Ваш мальчик очень умен. Ему уже с четырех лет нужна была картина мира. Этот жуткий вопрос про маму — всего лишь запрос на первое мировоззрение. А ему его не дали. Совсем. И тогда он построил его сам. Из теней. Получилось жутковато. Сейчас мы кое-что прояснили. Посмотрим. И Кинга у него не отбирайте, если что, ладно? Хотя я его сама боюсь…
— Хорошо… Ладно… — сказала мать, и я увидела, что она меня практически не поняла. Ну ничего страшного, главное здесь — сам Владик, а он-то как будто все понял правильно.
* * *
Я видела Владика спустя несколько лет — они приходили по поводу его веса и нежелания заниматься спортом и даже лечебной физкультурой. О страхах не говорили, эта проблема давно минула. Однако, уже прощаясь, Владик вдруг весело подмигнул и спросил:
— Но ведь вы помните про Тень?.. И я помню!
Я, конечно, подмигнула ему в ответ — обоими глазами, потому что подмигивать одним глазом я не умею, как ни пыталась тренироваться в детстве.
