— У нас все нормально. Все нормально. Все нормально.
Практически заклинание. Сразу ловлю «нас». Почти любой подросток сказал бы «у меня».
Не подаю виду, как бы по случаю рассказываю истории про своих и зоопарковских животных с разными вариантами материнского поведения. Хомячки, которые своих детенышей при неблагоприятных обстоятельствах просто съедают, пролетают спокойно. Волчица, которая почему-то никогда не защищает своих волчат, когда их забирают охотники, тоже никакого особого отклика не вызывает. Обезьянья бабушка, которая может забрать себе и попытаться выкормить обезьеныша, на которого мать не обращает внимания…
— Моя бабушка три года назад умерла…
— Вы были близки?
— Да, она меня очень любила. Я ей иногда грубо отвечала, теперь жалею. Но она на маму ругалась…
— Что с мамой? — напрямую спрашиваю я.
Я несколько рискую, Ира может закрыться, но у девочки явно где-то «черная дыра», куда утекает ее энергия, жизнь, ей должно хотеться хоть кому-то об этом рассказать.
— Скажите, что мне делать, когда она лежит и не встает? День, два, три… Что мне ей сказать?
— А она с тобой в эти моменты разговаривает? Ест?
— Да, вполне. Говорит: отстань от меня. И ест, если я приготовлю.
— А потом?
— Потом встает в конце концов, и на работу ходит, и мне что-то покупает, как бы извиняется так… Но я все время жду, что оно — опять, и думаю: что мне делать, куда пойти, кого позвать, если она так и будет лежать… У нее таблетки какие-то есть, но она их не всегда принимает. Иногда мне самой хочется сожрать их все разом, потому что я устала ждать. И еще мне стыдно, как будто это со мной что-то не так и я в чем-то виновата. Бабушка так мне и говорила: ты ее сейчас защищаешь, а вот я помру, ты еще с ней наплачешься. Так по ее и вышло…
Слава, 15 лет.
Пришла мать.
— Я боюсь, что он его убьет и сядет в тюрьму.
— Кто кого убьет?
— Мой сын — моего отца.
— Расскажите подробней.
Мать с двумя детьми, Славой и маленькой (семь лет) дочкой. С мужем развелась из-за его пьянства. Отец тоже всегда выпивал, но никогда «себя не терял», работал на заводе, читал детективы, интересовался политикой, защищал дочь, когда зять вел себя агрессивно, обожал внучку. Потом быстро, за полгода сгорела от онкологии жена, и вскоре после этого старый пролетарий стал сначала незаметно, а потом все сильнее и заметнее меняться. Работать бросил, за собой почти не следит, долговременная память вроде в норме (рассказывает истории из своего детства, молодости), но с кратковременной — полный швах, не помнит, что делал пять минут назад и сегодня утром, несколько раз не узнавал соседей, с которыми прожил в одном доме двадцать лет, и пару раз — собственную дочь. При этом остается здоровым и сильным физически и по-прежнему считает себя хозяином в доме. Требует, чтобы все подчинялись его указаниям, зачастую абсурдным, и бушует, если ему кажется, что его не уважают.
