— Марш, обыскать!
И когда два бойца, держа винтовки наготове, направились к неподвижному человеку на снегу, Головин сумрачно проговорил:
— Той человек дрефуном был. Пули испугался, побежал. Сидел бы за кустом — живым был. Кто его видел? Однако, поймал смерть.
Посланцы скоро вернулись и принесли с собой сапог убитого, с разрезанным голенищем. Отодранная опытной рукой Митричева подошва открывала выемку в стельке. Вынутая из этой выемки записка заставила Головина нахмурить брони и зашевелить рыжими усами.
Записка была адресована Степану Золотареву, в Уколово, раскинувшееся за холмами. Имя Золотарева, одного из главных вожаков мятежа, славилось зверствами. Золотарев собственноручно зарезал председателя исполкома: это он ввел в уезде ставшее затем обычным вырезывание ремней из спин пойманных коммунистов.
Золотарев после мятежа скрылся бесследно. Записка содержала в себе совет спрятать оружие и ждать вместе с ребятами.
Головин молчал и топорщил усы; на его лоб набегала суровая морщина. Уколово лежало в стороне, путь отряда шел мимо. Но Головин сказал:
— Такого гада, товарищи, нельзя обойти. Мы в Землище будем гадов уничтожать, товарищи красные армейцы, а они в Уколове нам могилу роют? Поэтому, товарищи, приказываю десяти охотникам, каковым поймать того гада с оружием и евонных ребят и привезти таковых в Землище ко мне к вечеру. Понятно?
Солнце поднималось выше и выше, снег на дороге, мокрый и вязкий, сильно мучил лошадей. Но дорога на Уколово оказалась твердой, — и у перекрестка десять бойцов отделились от отряда и на рысях пошли к холмам. Головин, не оглядываясь, продолжал ехать впереди отряда; его голова в косматой папахе с красной лентой опустилась ниже, командир что то обдумывал. Отряд двигался за ним молча: впереди ждала работа.
* * *
Уколово было тихо и пустынно. Митричев, отправившийся с охотниками, отыскал председателя совета, и, внушительно глядя на него, рассказал о цели приезда. Через несколько минут красноармейцы разделились на две части: пять лошадей направились к дому Золотарева по улице, пять зашли с огородов.
Митричев с четырмя красноармейцами подъехал к дому с улицы. Сквозь окна заметно было, как в доме забегали, хлопнула дверь во двор. Но в это время с огорода уже въезжала вторая пятерка. Митричев спешился и вошел во двор вместе с красноармейцами.
— Какой тут есть Степан Золотарев? — спросил он у старика, стоявшего на крыльце.
— Сын мой. Степаном зовут… В хате, больной.
