Самое интересное: лежать на плоском теплом камне, например, на одном из Лоцманских, свесить голову, закрыться руками и смотреть. Если на море тихо и лежишь неподвижно, все увидишь; целый водяной дом. В расщелине, в тени стоят окуни. Маленькие боятся больших и отплывают, мигнув хвостом. На дне лежат пескари, не береговые, а морские, страшно крупные. Все равно их трудно заметить, они вроде серых палочек на песке, но как заиграют, заблестят серебряными брюшками! Плотвички не стоят на месте, стайками проносятся мимо камня, смешно повиливая хвостиками. И обязательно у одной или даже у нескольких на спине или у хвоста белые пятна — следы щучьих зубов. Если очень долго смотреть на ракушку, можно заметить, как она ползет: выпустит беловатую ногу, подтянется и продолжит свою канавку. Вдруг стая красноперок подойдет и остановится у камня. Большие, огромные! Такая бы клюнула — порвала бы леску, конечно.
Я люблю море!
Я кончил пить чай и незаметно скатывал хлебный шарик, чтобы щелчком стрельнуть в Юрку, когда за окном послышался наш условный синичий свист. Вызывал Володя Буцефалушка. Мы вышли, и он, не говоря ни слова, повел нас на речку к пристани, где полощут белье.
У пристани стояла незнакомая черная смоляная лодка и плот. Плот я узнал сразу: это была знаменитая Володькина «Щука» — самый быстрый плот на нашем берегу: узкий, с высокой мачтой и настоящим рулем, бушпритом[8], окрашенным охрой, с фальшбортом[9] на баке[10] и на нем, на фальшборте, синие буквы «Щука».
Почти у всех лоцманских мальчишек есть плоты. В нашей компании только у Ваньки Моряка. Большой, неуклюжий, страшно тихоходный. Толкаться на нем мученье — только вдвоем. Одному и с берега не спихнуть. Ванька считает, что у его «Буревестника» есть бак, шканцы[11], спардек[12] и ют[13], капитанская рубка и еще много чего, что я даже не мог запомнить, да и не очень и видно. Единственно, что есть и всем нравится, это гладкая палуба, сделанная из старой двери. Ванька ее часто драит тети Зининой шваброй.
Остальным ребятам не стоило и заводить плоты, потому что выходить в море ни на плотах, ни на шлюпках взрослые не позволяли, на речке — неинтересно. Позволялось только Ваньке Моряку и нам с Юркой. Мама говорила: «Смешно, дети моряка и будут воды бояться. Они умеют плавать, и я верю, что глупостей не наделают. — Последнее уже для нас. — Мусеньку не пущу». А это и говорить не надо было. Муська сама не просилась. Правда, ребята, особенно Алька и Алешка, не очень слушались, потихоньку удирали в море.
