Паф-ф! И нет.
Что еще за Советский Союз? — спросят внуки.
Так низвергаются герои. Так вымирают динозавры. Они исчезают — и их нет. На поле боя снова густо и пышно растет трава. Не все раны лечит время, но оно уносит трупный запах.
Мы поднимаемся и смотрим по сторонам, и все вокруг не так, как прежде.
Даже неизменное.
Всему суждено пасть. Ничто не вечно. Ни наше детство, ни Сэвбюхольм, ни великий Ингемар Стенмарк, ни Бьёрн Борг, ни астронавты, ни Советский Союз. Наши шаги до смешного малы и вовсе не огромны для человечества.
Надо просто сжать зубы и набраться сил.
Все пройдет. Придет что-то другое. Зверь свирепствует, но его век недолог. Все это было тогда, и на нас лежит отпечаток прошлого, и нам трудно понять, почему мы так боялись. На расстоянии все это кажется меньше и ничтожнее, и мы, конечно, просто придумывали себе страхи, и нам, конечно, было вовсе не так больно, как нам казалось.
Нет ничего сложнее воспоминаний.
Я помню наше сэвбюхольмское детство только как содрогание, как будто я стоял в огромной холодной тени выжидающего ангела.
46
— Вы парочка? — внезапно спрашивает Марианна однажды вечером, когда Йенни остается на обед.
Йенни краснеет.
— Заткнись, малявка, никакая мы не парочка! — кричит на нее Юха.
— Тсс! — шикает Ритва.
— Чего, вы о чем? — спрашивает Бенгт.
47
Йенни надо набраться храбрости и спросить.
Хотя, впрочем, это глупо. Пусть все остается тайной. Потому что, пока это тайна, все так, как она захочет, и ей не нужно ни под кого подстраиваться.
Но спросить она должна. Она должна сделать это, рискуя все разрушить.
В «Братьях Львиное Сердце», ее любимой книжке, говорится, что иногда надо делать то, на что ты никак не можешь решиться, потому что иначе ты не человек, а самое обычное дерьмо.
Она вспоминает эту фразу, и каждый раз что-то зудит внутри.
Она никогда в жизни ни на что не решалась.
Она думает, что она дерьмо.
Она думает, что она дерьмо, которое хочет стать человеком.
48
В спальне матери Йенни два платяных шкафа. В левом спрятана свадебная фотография родителей. Почему — Йенни не знает. Просто так было всегда.
Иногда, если никого нет дома, Йенни достает ее и смотрит, и ей тогда кажется, что она нарушает запрет.
Фотография цветная и в рамке. И отец, и мать на ней молодые. Хорошо выглядят. У мамы ямочки на щеках, совсем как у нее самой. Мама улыбается, видны белые зубы. Она стоит вплотную к отцу, у которого вид более скованный — как будто он сам не знает, хочется ему находиться там или нет. У него очки в темно-коричневой оправе, в них он похож на себя.
