Сначала — концерт, а после концерта они с Толей столько бродили по городу! Трижды добирались к подъезду Наташиного дома и всякий раз уходили прочь — то вверх по Кировской, до самых Красных ворот, то вниз, за площадь Ногина, и дальше, дальше, к реке, огибали Кремль понизу, возвращались через Красную площадь и Театральный проезд к родным местам близ Политехнического музея и вновь покидали эти места, чтобы вволю отдохнуть на скамейке в старинном сквере с памятником героям Плевны…
Какое было сегодня прекрасное утро! И какой он славный, Толя! Милый, он совсем ошалел после песен Шуберта.
Товарищем за мною
Лишь тень моя скользит.
Под хладной пеленою
Весь мир, как мертвый, спит…
Правда, Гмыря здорово пропел весь этот цикл «Зимний путь», но все-таки странно — почему Толя так глубоко разделяет печаль одинокого путника? Точно и он тоже обманут жизнью!
«Что может творить человек!» Это Толя сказал о Рахманинове и Шуберте. Он говорил о них с восхищением, с гордостью, и она, вглядываясь в Толино лицо, жадно отыскивала в его карих, возбужденно сияющих глазах объяснение многим его словам, которые не всегда понимала.
Конечно, это правда: если мы можем достигать таких вершин, как в лучших произведениях искусства, нам ли не одолеть все постыдное, жалкое, мелкое, все низменное в человеческой природе! Так сказал Толя, и это безусловная правда.
«Толя, я никак не пойму, о какой пошлости вы все говорите! Вас кто-нибудь очень сильно обидел? Да?»
«Нет, ничего… Я так, вообще… Мало ли вокруг нас всякого… А мы, к сожалению, относимся ко всему на свете терпимо, снисходительно, даже еще пользуемся успокоительными, примиряющими формулами в оправдание пошляков: дескать, и всем нам ничто человеческое не чуждо… Человеческое! Когда речь идет о свинстве».
Всякое было в эту ночь.
Случилось, они неожиданно попали в один из тупичков в бывшем Китай-городе. Здесь, среди каких-то складов с железными воротами на несокрушимых засовах под пудовыми ржавыми замками, вдруг открылась перед ними таинственная контора за огромным окном в грязных пятнах, в пыли и чуть ли не в паутине по верхним углам. Странно и даже чуточку жутковато выглядели за стеклами ряды аккуратно расставленных письменных столов со всеми письменными принадлежностями, с плетеными корзинами для бумажного мусора, со стеклянными шкафами у стен, полки которых были плотно уставлены папками, вздувшимися от бумаг.
«Как странно выглядят самые обыкновенные вещи без людей!» — заметила Наташа.
