Она повлекла ничего не понимающего и легонько упирающегося Толю за собой через все фойе, наперерез гуляющей толпе.
— Здравствуй! — добежав к своему партнеру, радостно вскрикнула она. — Ты откуда взялся?
Саша стоял выпрямившись, с высокомерной усмешкой поглядывая куда-то поверх Толиной головы.
— Из дому, конечно, — ответил он.
— Толя, познакомьтесь, — продолжала девушка, — это мой товарищ Румянцев Саша… то есть Александр Леонидович, — поправилась она, — заслуженный артист… А это Толя Скворцов, студент.
Чуть-чуть склонив голову, Румянцев пожал руку новому знакомому, по-прежнему не удостоив его взглядом.
— Ты один или с женой?
— Один. Душно как… Посещать сейчас концерты… Любительское это дело!
Оживленные праздничные лица вокруг слишком противоречили такому замечанию, но Румянцев, не посчитавшись с этим, тут же перешел от предпосылки к выводу.
— Мне думается, — сказал он, — поехать сейчас ужинать куда-нибудь, на крышу «Праги» например, много разумнее, чем слушать музыку… А?.. Наташа!.. И вы, товарищ студент… Как ваше мнение?
Наташа засмеялась, ответила, что это дело вкуса и привычек, а «товарищ студент» молча, но с выражением презрительного участия к людям, способным хотя бы в шутку делать подобные кощунственные сопоставления, пожал плечами.
— Ну, Наташа, решай! — сказал Румянцев.
Она снова взяла Толю под руку и прижалась к нему, подчеркивая тем самым, что выбор свой делает без малейшего колебания.
— Жаль! — Румянцев глянул на свои часы, потом поклонился и быстрым шагом направился к лестнице.
Наташа вернулась домой в пятом часу утра. Она торопливо раздевалась, бегала в халатике в ванную умываться ко сну, укладывалась в постель, — все под сердитое ворчание бабушки: о чем она только думает; днем чужим мужьям спину массирует, а по ночам шляется неизвестно где и неизвестно с кем, бесстыдница; шестой час, а ей уже в половине десятого в класс на тренировку, а после весь день работать, как проклятой… Где ж она сил наберется, если такую моду завела?
Ой, как на этот раз права была бабушка!
Будильник над самым ухом отщелкивал секунду за секундой, а сна ни в одном глазу. Ворочалась Наташа в постели и так и этак, то подожмет колени, изогнется калачиком, то вытянется всем телом, крепко обняв подушку обеими руками, — все напрасно. Шесть миновало, пошел седьмой час утра, солнце ударило в левое окошко, и под его лучами весело поблескивал рояль красного полированного дерева с узорами по бортам из тончайших бронзовых полосок… А-а-а, да уж все равно спать поздно! И только ради бабушки, уже начавшей за перегородкой свои утренние хлопоты, Наташа притворилась спящей, а на самом деле со счастливой покорностью отдалась размышлениям обо всем, что было в минувшую ночь.
