На лице старухи появилась улыбка.
— Мы же опаздываем!
— Идем, бабушка! Знаешь, куда я поеду, когда вырасту?
Они вышли из дома. Пембе остановилась.
— Куда же?
— В Америку!
— В Америку? А где это?
— Очень-очень далеко. Там каждый может стать, кем захочет!
Щелкнул ржавый замок, старуха заперла дверь.
— А я, знаешь, кем буду?
— Кем же?
— Нелли, Прекрасной Нелли!
— Неверной, значит. Не хочешь быть мусульманкой?
— Волосы у меня посветлеют. И будут виться болотистыми кудряшками. А лицо станет белым-белым как снег! Красивая я буду?
— И что ты мелешь! Ну, хватит! Перестань!
Они медленно поднялись на холм, миновали «Перили Конак», подошли к квартальной кофейне и свернули к рынку. Под большим деревом во дворе кофейни уже сидело много мужчин. Одни разговаривали, другие играли в нарды или карты.
— Эй, Пембе! — окликнул цыганку парикмахер Лятиф. — Зайди. Поиграй немного, а Джеврие станцует!
Старая Пембе не отказала бы парикмахеру Лятифу, бывшему старосте квартала, но она спешила в Айвансарай, где ее ждали, а потом ей нужно было идти еще бог знает куда — в Кумкапы, Еникапы, Саматья, Едикуле[35].
— Я вас очень уважаю, Лятиф-ага[36], — ответила она, — но мы опаздываем…
— Ну хоть немного поиграй!
Старуха вошла во двор, села, подняла старенькую скрипку, взмахнула смычком и заиграла танец моряков.
Джеврие с подобранным к поясу подолом завертелась в танце на раскаленной горячим солнцем площадке. Настоящая танцовщица! На лобике девочки, на висках, у корешков волос выступили капельки пота. Ей было жарко, очень жарко.
«Ничего не поделаешь! — думала она. — Придется потерпеть! Еще три года…» А потом они сядут на большой пароход и уедут в Америку!..
Там она станет Прекрасной Нелли!.. Белокурой, голубоглазой… А Джевдет — Храбрым Томсоном… Джеврие забыла обо всем: и о жаре и о глазевших на нее посетителях кофейни. Движения ее стали плавными, широкая юбка развевалась, как веер, стройные, тонкие ноги едва касались земли.
Инвалид Хасан Басри-бей и Мюфит-эфенди, покуривая наргиле, вспоминали прежние дни и развлечения в Кяатхане[37].
— Это та самая девочка, о которой говорил Лятиф? — спросил шепотом Хасан Басри-бей.
— Она, разрази ее гром!..
— Малютка-то при чем? А вот старуху да, надо повесить!
— А заодно и этих мерзавцев! Девочке, наверно, лет десять!
— Э-э… Вот так и портится мир!
— Что правда, то правда.
— Сейчас научится садиться на колени, а завтра…
Хасан Басри-бей подтолкнул соседа локтем. Мимо проходили шофер Адем и Ихсан-эфенди.
