— Да. Это женщина, — сказал он, кивнув на два пластиковых стаканчика. — И я действительно ее люблю. Давно. Нет, не какая-то пустоголовая модель, как у твоего дурака. Это уже немолодая женщина, большой души и большой силы воли. Хоть я и не скрываю, что для меня она — прежде всего женщина. И я хочу ее как женщину.
Ирина молчала, уперев взгляд в точку от разбившейся на лобовом стекле мошки, и не видела ни дороги, ни солнечного дня. Она сжалась в комочек и думала о том, нужно ли ей выслушивать откровения мужчины, который идет тропой ее бывшего, давя, будто танком, своих близких, которые прожили с ним столько лет? Зачем он, такой сильный и хорошо устроенный в жизни, ищет ее понимания и поддержки, зная, как долго она сама зализывала раны, причиненные таким же самцом? Ирина молчала.
— Эти отношения тянутся уже больше шести лет. Почти семь. Да. Все началось странно, как в кино. Ты тогда как раз была в декрете. Я заехал в банк оплатить какие-то квитанции. Просто по дороге остановился возле маленького платежного отделения. И в тот миг на него совершили вооруженное нападение. Не каждый день и не каждому приходится такое пережить. Я взрослый человек, но и у меня еще долго крутилось перед глазами то, что тогда произошло: трое мужчин влетели в небольшое помещение и, угрожая оружием сотрудникам и двум клиентам, «сняли» кассу. Я слышал, как материл кассиршу парень с пистолетом, размахивая им в окошке кассы, когда та потянулась нажать кнопку… А немолодой мужичок-охранник, который сидел в уголке в камуфляже и без оружия, так и остался там сидеть. И сколько раз потом нас с ней вызывали в милицию, на допросы, «снимали пальцы» еще на месте, опрашивали сто раз о том, что и как произошло, составляли фотороботы… И как мы с ней курили сигарету за сигаретой на ступеньках перед оцепленным красно-белой ментовской лентой отделением, и как тряслись ее руки… Это ж она была тем кассиром… С этого все и началось.
Ирина молчала. Какая ей была разница — двадцать лет любовнице Степана или сорок? Какая разница, где и как он с ней познакомился — в казино или при ограблении банка? Почему, когда она приложила столько усилий, чтобы загнать свое прошлое в архив, он ворошит ее мысли о супружеской измене и даже ищет какого-то понимания и сочувствия?!
— Конечно, я понимаю, ты считаешь, что все мужики козлы, кобели и всякое такое. И что как только появляются деньги, мы прыгаем в гречку.
Ирина молчала. А что спорить — она действительно так думала.
