Первым, конечно, забеспокоился отец. За ним — дядя Игнат Дрозд. Да и секретарь райкома тоже. Кинулись домой, а меня нет. Спрашивали-переспрашивали у товарищей моих, а те говорят — на собрание ушел. Начались поиски по всей деревне.
И только под самое утро кто-то, услышав тревожный лай собаки возле гумна, бросился туда и нашел меня бесчувственного, в кровавой луже. По краям лужи стал появляться красный ледок. К утру начало подмораживать.
Собака, выходит, наткнулась ночью на меня, лежащего головой в луже, и начала лаять.
Говорили, что секретарь райкома партии принял тогда самые неотложные меры и меня срочно доставили в больницу, оказали помощь. А через некоторое время ко мне снова вернулось сознание, и я все-все вспомнил.
Вот так.
И сегодня помнится мне эта история моей юности. Я всю жизнь буду помнить ту лужу, холодная вода которой оказалась для меня спасительной. Хоть и красным ледком покрылась.
XVI
Утром, когда уже рассвело, следы от лужи с красным ледком привели к преступникам, которых, конечно, всех арестовали. И когда их вели через всю деревню, люди выходили и смотрели на них, как на диких, укрощенных зверей.
Вышли и мои отец с матерью из хаты и стояли у самой калитки. Когда Макар Короткий и его прислужник подошли, низко опустив головы, мать вдруг всхлипнула.
Отец зло посмотрел на нее и не сдержался:
— И не совестно тебе…
Она тут же его успокоила:
— Прокопка, это же я от радости, что все так кончилось…
Отец усмехнулся и медленно пошел в хату.
В тот же день дядя Парфен, а за ним и вся деревня, записались в колхоз. Начиналась весна, коллективная.
…Вот, внуки, и все. Как мог, выполнил вашу просьбу.
