Красный ледок | страница 44
Как-то вечером, это уже в конце марта или даже в начале апреля было, собрались мы, колхозники, в хате дяди Игната.
А потом откуда ни возьмись, как с неба свалился, секретарь райкома, Сергей Григорьевич, и говорит:
— Чего это вы одни, отгораживаетесь… Всех приглашайте на собрание, кроме этих…
И он назвал фамилии нескольких известных в деревне кулаков.
Дядя Игнат Дрозд тут же дает поручение мне и еще одному молодому колхознику:
— Айда, хлопцы, созывайте людей… И колхозников, и не колхозников. Сообщите, что секретарь райкома поговорить с ними хочет…
И мы побежали оповещать людей.
Так, от хаты к хате, с улицы на улицу, бегали мы и не заметили даже, что темнеть начало. Я, конечно, старался изо всех сил, как мог, ласково и вежливо всех приглашал и, дождавшись уверения: «Сейчас, сейчас, Петручок, иду», — бежал все дальше и дальше, к тем хатам, что были на отшибе, поодаль от села. Отцу я тогда первому сообщил, что секретарь райкома зовет, и он не отказался, как обычно, а сказал, что сейчас придет. Говорили мы с ним как раз возле своей калитки, и слова наши были хорошо слышны соседям.
Обежав свою часть деревни, я возвращался назад, к дяде Дрозду, утомленный, вспотевший. От гумен, что были на краю деревни, я решил пойти напрямик к хате Игната Дрозда. Там, внизу (гумна у нас ставились всегда вдали от хат), еще держался под снегом лед, но в моих сапогах идти было не страшно. И вот, недалеко от родника, где мы брали воду, когда я только начал огибать угол гумна, что-то, будто черное птичье крыло, мелькнуло у меня перед глазами и…
Я потерял сознание…
Что произошло — рассказали мне позднее.
Кулаки понимали, что колхоз у нас вот-вот будет организован. Тот самый верзила Трофим, по прозвищу Шикта, следил по поручению Короткого за мной и нашей семьей. Он и разговор мой с отцом у калитки слышал, знал, что приехал секретарь райкома партии, и понял, что именно этой ночью будет окончательно решена судьба колхоза. Ну, и решили кулаки пристукнуть меня из-за угла.
И когда я, получив удар колом по голове, упал, Шикта бросился наутек. Я же, как мне потом рассказали, упал головой, как раз тем местом, где была рана, в лужу талой весенней воды. Это и спасло меня. Холодная вода приостановила кровотечение. Так я и лежал без сознания.
Под конец собрания люди спохватились.
— Где Петручок, почему нет нашего писаря? — засуетился дед Парфен.
А на собрании том протокола не вели, секретарь райкома говорил о международных событиях. Поэтому про меня не сразу и вспомнили.
