Позднее мне был преподан урок такой мудрости. Это был урок на всю жизнь!
XV
Сергей Григорьевич, Софья Марковна, Игнат Дрозд не прекращали своей настойчивой агитационной работы, вели ее изо дня в день не только на собраниях, но и во время любой встречи с людьми: на улице, в магазине, в школе, на дому. Походы по хатам были, видно, самым важным средством агитации, так как разговоры там шли, как говорится, начистоту, с глазу на глаз. И действительно, не могли же люди не слушать партийного руководителя района, учительницу своих детей, своего односельчанина, который немало поездил по свету, повидал хороших людей, а теперь хочет на земле своей остаться и хозяйство по-новому вести.
Таких людей нельзя было не слушать!
И вот постепенно под влиянием таких людей, их настойчивой разъяснительной работы у крестьян рождалось новое отношение ко времени и событиям, понимание колхозного дела, как своего, крестьянского. И по сей день помню: той весной было такое чувство у всех, что вот-вот лед тронется, люди сбросят со своих плеч груз старого, груз недоверия и пойдут по новой, колхозной дороге. Я это чувствовал, глядя на своего отца. В последние дни он уже не грозил мне, спокойно выслушивал и более сдержанно высказывал мне свои доводы. Чувствовалось, что и слова его: «Как все, так и я», — произносились им с каким-то другим оттенком, без прежней озлобленности, раздражительности, с каким-то особым раздумьем.
Тем временем как-то получилось, что и я реже стал ходить к дяде Игнату Дрозду. Пошел снова в школу. Учился старательно, прилежно. Надо же было ликвидировать отставание, хоть и произошло оно не по моей вине. Не оставаться же еще на год в том же классе. Видно, и это мое решение — учиться прежде всего, — нравилось отцу, и он, как мать мне потом рассказывала, не обращая внимания на сказанные ранее слова: «Пускай не ходит», — доволен был, что я послушал учительницу и пошел в школу. Теперь, подумал я, послушаешь и ты меня, тата, ведь скоро весна, посевная, а она должна быть коллективной, и нам с тобой никак нельзя убегать от людей, отказываться от нового пути в жизни.
И вот я высказываю отцу эти свои мысли, а он молчит и на мать поглядывает. А она уже вечером, после того как мы обо всем этом откровенно переговорили, вздохнула и сказала:
— Что миру, то и бабьему сыну… Не будем, Прокоп, от людей прятаться…
Я, признаться, не сразу понял это присловье, но почувствовал, что и мать вот-вот скажет отцу — иди, возвращайся в колхоз.
