Красный ледок | страница 36
— Бумагу, чернила принесу…
— Не надо, у меня есть.
И заставил меня сесть, подав бумагу и чернила.
Сам же повел собрание дальше.
Я взялся за ручку. Гляжу на бумагу и ничего не вижу. Глаза полны слез, хоть и не плакать, а радоваться надо. Тебе ж люди вон какую честь оказали, протокол писать доверяют, от себя не отталкивают. Делай свое дело и внимательно слушай.
Первым говорил Сергей Григорьевич. Говорил спокойно, сдержанно. Каждая фраза его была грамотная, четкая по смыслу, с ясной, законченной мыслью. Он, держа в руках газету «Звязда» со статьей «Головокружение от успехов», разъяснял самое главное — почему такая статья появилась на свет, против кого и чего она направлена, как, одним словом, все надо понимать. Все-все секретарь райкома разъяснил-. И я сам впервые по-настоящему понял: статья направлена против перегибов, а не против колхозов. Партия призывает сохранять порядок, добровольность, укреплять молодые колхозы, а не разрушать их.
Слушали секретаря райкома ой как внимательно! Но, странное дело, отношения своего никто не высказывал ни словами, ни поведением.
И когда Сергей Григорьевич сказал про наш колхоз, что «колхоз есть и должен быть», некоторые зашевелились на своих местах, да так, что скамейки заскрипели.
— Никто, товарищи, не имел права разбирать обобществленное имущество, так как это уже есть собственность коллективная, общая… Надо всем колхозникам проявить дисциплинированность и все вернуть назад. Если же кто и желает выйти из колхоза — так опять же надо делать это по закону, по существующему у нас порядку — подать заявление и на общем собрании рассмотреть его, принять решение…
И тут кто-то выкрикнул:
— Нас силой загнали…
Секретарь райкома замолчал, посмотрел вокруг, будто спрашивал у всех, так ли это.
Поднялся Игнат Дрозд, он узнал по голосу крикуна и твердо сказал:
— Неправда. Мы всех только уговаривали. А вот ты не нас, а жену свою послушал, записался… А сам, всем это известно, противился… Так и не выкрикивай за всех, как тот петух, едва на забор вскочивши.
В хате послышался легкий смех. Но был он непродолжительным. Сергей Григорьевич, словно ничего и не произошло, продолжал объяснять, как следует поступать дальше, как вести дела колхоза, дела всей деревни. Основным в его выступлении было: беззакония мы не допустим, порядок должен быть во всем.
Когда он сел, установилась что называется мертвая тишина. Ни одного звука не было слышно, даже дыхание притаили, никто не курил, кашлянуть никто не осмеливался.
