Красный ледок | страница 16
Отец не спешил, делал все с оглядкой. Выйдя в сени, очистил снег за собой, потом умылся, вытерся, даже усы гребешком расчесал. Он любил свои усы и потому часто повторял известную русскую пословицу:
— Усы — честь, а борода и у козла есть.
Когда он привел себя в порядок, мать позвала его:
— Иди к столу, Прокоп. Пока все горяченькое… С дороги согрейся, поешь…
— С дороги в самый раз горячего, — продолжил ее мысль отец и подошел к столу. Сел на мое место.
Мать, подавая миску щей, сказала как бы между прочим:
— Это учительница из Петручковой школы, Софья Марковна…
Отец поклонился гостье, но к еде не притронулся, а продолжительно, пытливо посмотрел на учительницу.
Софья Марковна догадалась, что его беспокоит, но ничего не сказала. Обычно учителя, думала она, приходят тогда, когда, как говорится, грянет гром, когда что-то случится в школе с учеником или ученицей. И она, думая об этом, решила сегодня не сразу говорить обо всем отцу. Поэтому никак не реагировала на его долгий, вопросительный взгляд.
А он, человек хоть и горячий, но сдерживать себя умел. Он придвинул ближе к себе миску, сразу же подсолил щи и, взяв большой ломоть хлеба, начал есть. Быстро, как-то особенно аппетитно. Через несколько минут мать подала ему оладьи. Но отец снова вопросительно поднял глаза:
— А гостью потчевала?
— Как же, очень вкусные оладьи, — ответила, опережая мать, Софья Марковна.
Отец все еще смотрел на мать. Похвала ее кулинарному искусству понравилась и ему, так как действительно мать умела хорошо готовить, особенно эти, вначале испеченные, а потом поставленные в чугунке в печь, чтоб подрумянились, оладьи в масле.
Тщательно вытерев усы, он поднялся, подошел к кожуху, вынул из кармана кисет, свернул цигарку и, выкатив из печи горячий уголек, прикурил. Делал он все это с какой-то хорошей, как оценила потом Софья Марковна, основательной последовательностью, своеобразным умением.
И все же от разговора не смог удержаться. Он увидел: Софья Марковна его пока только изучает, а первой начинать разговор не спешит.
— Так что ж такого натворил наш сын, пани учительница? — обратился он с вопросом к Софье Марковне.
— А вот представьте, хорошего натворил, скажу я вам, хоть и не пани я и никогда не буду ею… — загадочно ответила учительница.
— За пани простите, Софья Марковна, это у нас по-старому еще, — поспешила мать загладить отцовскую не совсем удачную шутку.
А отец тем временем вышел на середину хаты и, поглядывая в сторону перегородки, повысил голос:
