Утром же, когда они проснулись, Моренов, умывшись и побрившись, пошел было на кухню завтракать, решив, что после завтрака, до ухода на службу, у него будет несколько свободных минут, он поднимет с постели Андрея, допытает обо всем. Спал Моренов плохо, и к утру отцовская боль за сына уступила место заведомому осуждению его: ввязаться в какую-то историю, запятнать себя и доброе имя его, Моренова, — уже плохо… Именно в этот-то момент, когда он шел на кухню, и позвонили в передней. Галина Григорьевна, печальная и рассеянная, быстро пошла к двери, пресекшимся голосом спросила:
— Кто там?
Моренов, услышав звонок, остановился на пороге кухни, стоял вполоборота, скованный нехорошим предчувствием — дрожь вступила в колени, — и напряженно вслушивался: кто же явился в столь ранний час? Вместе с притушенным из-за двери, но твердым ответом: «Откройте! Угрозыск» — он услышал и глухое, мешковатое падение в коридоре и сразу бросился туда. В сумраке увидел на полу Галину Григорьевну, неловко согнутую, в цветном простеньком халате, с подвернувшейся левой рукой. Она стонала негромко, чуть слышно — Моренов скорее почувствовал, чем услышал, что она стонет. Нагнувшись к ней, поднимая ее с пола и думая, что за дверью сейчас начнут снова звонить и стучать — мол, им не хотят открывать, — с прошитым, будто иглой, сознанием — «Угрозыск, угрозыск!» — он крикнул в сторону двери и строго и повелительно:
— Погодите!
Там, кажется, услышали его, притихли: невнятные переговоры, которых Моренов не разбирал, прекратились. Он отнес жену в спальню, уложил ее прямо поверх покрывала на убранную кровать, порылся в шкафчике и, обнаружив пузырек с нашатырным спиртом, поднес, открыв пробку, к носу, потом потер виски; она открыла глаза, полные тоски и мольбы:
— Коля, что же это такое?
Сказав ей, чтобы она успокоилась, лежала, он пошел в коридор, отвел задвижку замка — все делал отторженно, опустошенно. За дверью — капитан милиции в аккуратной синей шинели, в белой, с галстуком, рубашке, выглядывавшей из-за отворотов кителя; позади капитана — двое штатских. Моренов невольно отступил от двери в глубь коридора, не спрашивая, не интересуясь больше, кто они и зачем, и капитан, пройдя в коридор, увидел на Моренове китель, еще не застегнутый, полковничьи погоны, козырнул. Позади него встали двое в штатском, но, видно, тоже офицеры.
— Это квартира Моренова? Ваша, товарищ полковник? — спросил капитан.
— Да, — с трудом проговорил Моренов. Еще за секунду до вопроса капитана у него с быстротой молнии мелькнула мысль: «А что, если ошиблись? Зайдут, спросят — нужен кто-то другой — и уйдут…» Теперь, когда он услышал свою фамилию, все сразу рухнуло: не ошиблись.
