Янов опустил в задумчивости голову, будто чувствовал себя виноватым, что затронул эту тему, выдавил:
— Понимаю вас… — Вскинул голову, будто к нему пришло какое-то внезапное решение, сказал: — Словом, скорее присылайте доклад.
…После отъезда военных во главе с Яновым представители промышленности еще остались, оставался и главный конструктор Умнов; два дня уточнялись планы и детали поставки оборудования и монтажа опытного образца «Меркурия», и Сергеев, сам внимательно вникая во все, привлекая ко всему своих помощников, понял за эти дни, что горячее время не за горами, что не будет гладенькой последовательности: строить площадки, монтировать, отлаживать экспериментальный и опытный образцы — все придется делать одновременно. В этом своем выводе он укрепился окончательно, когда Умнов, отвечая на какой-то вопрос замминистра Бородина, сказал:
— По моим наметкам, через месяц переселюсь сюда, на полигон, стану здесь жить… Надеюсь, Георгий Владимирович не прогонит?
Сергеев тогда тоже пошутил:
— Чего желать лучшего, если главный конструктор рядом? А дом ваш готов, вы его за эти дни обжили, Сергей Александрович.
Крутой поворот в делах даже нравился Сергееву: столь плотный и объемный план, выработанный в эти дни и включавший в себя целый комплекс разнообразных мер, больших и малых, связанных между собой, переплетенных, точно сложная вязь, не оставлял никаких сомнений в том, что выполнить его не просто и не легко. Но подобные сложности, когда надо выкладываться до конца, делать почти невозможное, его не смущали и не пугали — важно, чтоб нигде не тормозилось, чтоб все шло без сбоев, тем более — без срывов. Его, Сергеева, задача — отстроить, отладить до предельной четкости весь механизм полигона.
Этим он и занимался, обдумывая, уточняя вновь и вновь план с помощниками в штабе, на площадках; за этой работой его и застигла телеграмма: Сергееву предлагалось быть в Москве в пятницу. Подписал телеграмму Янов. Что ж, в Москву ему, Сергееву, надо было: о многом следовало договориться, решить — теперь, после того как ознакомился, побыл на месте, все виделось определеннее; к тому же сейчас у него готовый план — он конкретно, подробно развивает доклад, посланный на другой день, вслед за отбывшим с полигона маршалом Яновым. Сергеев порадовался: не с пустыми руками явится в Москву. Но приходили и беспокойные мысли: казалось, что именно в его отъезд, когда его не будет дома, не будет рядом, тот худой исход, представлявшийся ему неизбежным, и случится с Лидией Ксаверьевной, и оттого тоскливо щемило сердце.
