— Вот никогда вы каши не возьмете! — попеняла ему Лида. — Только кофе да бутербоды! Этак здоровья не будет!
— Спасибо за заботу, Лидочка, — улыбнулся ей Артем. — Но так уж я привык.
Статус «мужика той самой Ольги» с одной стороны надежно ограждал его от покушений на его условно супружескую верность, а с другой — привлекал интерес женского пола по принципу «что она в нем нашла?» Ольга имела в здешнем обществе очень высокий статус, примерно как руководитель КГБ при позднем СССР, только без присущей тому учреждению ауры страха. Иногда он чувствовал себя этаким принцем-консортом. А иногда — случайно забредшим в племя людоедов антропологом, которого захватила в плен местная принцесса, и теперь он ждет, чего ей захочется больше — секса или мяса.
— Долго спишь, — буркнул Борух, допивая утренний кефир над тарелкой из-под овсянки.
Темноокая и пухлозадая женщина Анна Абрамовна ловко и нежно женила на себе бравого майора, и теперь тщательно присматривала, чтобы ценный трофей сохранялся в хорошем состоянии. Это включало в себя отказ от курения, здоровое питание, ограниченный алкоголь и, разумеется, никакого кофе. Бывшему закоренелому холостяку это внимание льстило больше, чем напрягало, но на Артемов поднос он посмотрел с некоторой завистью.
— Да говно этот кофе, ты ничего не теряешь, — с сочувствием сказал Артем. — Только что вздергивает с недосыпу.
— Все равно хочется… — вздохнул Борух. — Но моя всегда как-то узнает. Раздатчицы ей, что ли, докладывают?
Он допил кефир, печально посмотрел в пустой стакан, и потащил поднос с посудой в посудомоечный агрегат, стоящий в углу. Брякнула железная дверца, звякнула тарелка…
— У нас там сегодня совещание, вроде… — обронил он как бы между прочим, проходя мимо столика. — Может скажут, наконец, что за хрень творится…
У Артема сразу испортилось настроение — во-первых, ничего хорошего он от совещания не ждал. В последние дни в воздухе ощутимо веяло тревогой и, скорее всего, новости будут неприятными. А во-вторых… «Ну ладно, может его сегодня и не будет», — малодушно подумал Артем, собирая посуду.
— Включайте, вы последний сегодня! — крикнула ему Люба, когда он расставил стакан, тарелку и поднос по соответствующим отделениям в посудомоечном агрегате.
Массивная стальная дверца сыто чавкнула резиновым уплотнителем. Артем повернул прижимной рычаг и клацнул переключателем. Агрегат вздрогнул и утробно загудел. Здесь все было такое — большое, крепкое, угловатое, стальное на болтах, крашеное неброской, но чертовски прочной серой эмалью. После привычных Артему округлых, пластмассовых и легковесных вещей местная бытовая техника поначалу казалась какой-то нелепой и архаичной, дизельпанковой какой-то. Казалось, что стиральную машину можно поставить на гусеницы и отправить штурмовать укрепрайон, а холодильнику не хватает только стартовой ступени, чтобы он пролетел по баллистической траектории через океан и оставил дымящиеся руины от какого-нибудь Нью-Йорка… Правда, ни океана, ни Нью-Йорка тут не было, а то, что Артему казалось избыточностью, происходило от совсем обратного — от дефицита ресурсов. Этот посудомоечный агрегат, скорее всего, проработал уже лет тридцать и спокойно проработает еще сто — или сколько там понадобится, — при условии замены нескольких простых расходников. С учетом того, что бытовая техника тут производилась не миллионными тиражами, а почти штучно, это давало серьезный ресурсный профит.
