— Докладываю, — с облегчением сказал он, все ещё нервно вздрагивая, — дверь в кабинет товарища подполковника закрыта, в ней имеются свежие пулевые пробоины, за дверью подозрительные шорохи…
— Шорохи? А это не сам ли наш старик с перепою в дверь пулял? Может он там просто по чертям зелёным пострелял, да и уснул. Такая мысль не приходила под твою фуражку?
— Нет, я… Я не знаю… Я почему-то… Там…
— Да что «там»? Не тяни кота за яйца!
— Не знаю. Я испугался и убежал — неожиданно для себя самого признался Михаил. Ему было очень стыдно, но единственное, чего хотелось — убежать ещё дальше.
Оглядев оценивающе лейтенанта с ног до головы, Борух хмыкнул и сказал:
— Ладно, жди здесь. Посмотрю, что там за шуршунчик. В штаны-то хоть не наделал, воин?
Миша почувствовал, что заливается краской, но Борух не стал ждать реакции, а направился к лестнице. Бодро поднявшись на один пролёт, он неожиданно остановился и застыл, прислушиваясь и как будто даже принюхиваясь. Потом медленно, по одной ступеньке, прижавшись спиной к стене и заглядывая за поворот лестницы, стал двигаться к площадке второго этажа. Правая рука его зависла возле пояса, где на широком офицерском ремне не было кобуры. Заглянув в коридор второго этажа, он напрягся и тихо, аккуратно переступая, попятился вниз. Спустившись, он задумчиво посмотрел сквозь Михаила и сказал:
— А знаешь, кажется, она пришла…
— Кто, Борис?
— Жопа. А ну, за мной!
Михаил с удивлением отметил, что старший прапорщик Борух неуловимо изменился — куда девался сытый философ из каптёрки, лениво смотрящий на мир сквозь стекла неизменных тёмных очков? Мешакер нёсся через плац упругим быстрым шагом, и лейтенанту приходилось почти бежать. Даже брюшко у прапорщика как будто втянулось, а движения стали быстрыми и уверенными. В казарму он влетел так стремительно, что дневальный даже не успел принять уставную позу, а так и застыл с открытым ртом и пальцем в носу.
— Как стоишь, обезьяна! — рявкнул на него прапорщик. — Ты на тумбочке стоишь или на лиане болтаешься? Ты ещё в жопу палец засунь, гамадрил бритый!
Солдат подскочил и вытянулся, нервно выпучив испуганные глаза.
— Ключи от оружейки мне, быстро! — прапорщик протянул к дневальному большую волосатую руку.
— Но, товарищ старший прапорщик, только по тревоге…
— Тогда — ТРЕВОГА! — заорал Борух и тихо добавил: — Вот балбес-то, прости господи…
Солдат судорожно пытался отцепить от ремня ключи, а второй дневальный, заметив в коридоре офицера, уже кричал «Рота-а! Становись!» Из казарменного помещения послышался грохот сапог рядовых второй роты, торопящихся на построение.
