— Ты голоден? — спросила тетя.
В голосе ее звучала фальшь, и я ответил:
— Нет, тетя.
— Мы уже поели, но если ты голоден...
— Спасибо, тетя.
Снова наступило молчание. Потом тетя сказала:
— Как ты плохо одет, Рудольф.
Сестры подняли головы и взглянули на меня.
— Это пиджак, в котором я уехал.
Тетя укоризненно покачала головой и взялась за свое шитье.
— Нам не оставили военного обмундирования, потому что у нас была колониальная форма, — добавил я.
Снова наступило молчание. Его опять прервала тетя.
— Вот ты и вернулся!
— Да, тетя.
— Твои сестры выросли.
— Да, тетя.
— Ты найдешь здесь перемены. Жизнь очень тяжела. Есть совсем нечего.
— Я знаю.
Она вздохнула и снова принялась за свою работу. Сестры сидели молча, склонившись над шитьем. Так продолжалось довольно долго. Молчание становилось все тягостней. Напряжение застыло в воздухе, и я понял, в чем дело. Тетя ждала: я должен заговорить о своей матери, расспросить о ее болезни и смерти, и тогда мои сестры начнут плакать, а тетя — патетическим тоном рассказывать о ее кончине. Прямо обвинять меня она не будет, но из ее рассказа получится, что я всему этому причиной.
— Ну и ну, — выждав немного, сказала тетя, — не очень-то ты разговорчив, Рудольф.
— Да, тетя.
— Не скажешь, что ты провел вдали от дома почти два года.
— Да, тетя, два года.
— Не больно ты нами интересуешься.
— Да нет, интересуюсь, тетя.
Комок подступил у меня к горлу, и я подумал: «Вот теперь». Я сжал кулаки под столом и сказал:
— Я как раз хотел вас спросить...
Все три женщины подняли головы и посмотрели на меня. Я запнулся. В их ожидании было что-то жуткое и радостное, от чего кровь застыла у меня в жилах, и не знаю, как это произошло, но вместо того, чтобы сказать: «Как умерла мама?» — я тихо выговорил:
— Как умер дядя Франц?
Наступила тревожная тишина. Мои сестры взглянули на тетю.
— Не говори мне об этом негоднике, — ледяным тоном произнесла тетя. И добавила: — У него, как и у всех мужчин, в голове было лишь одно — драться, драться, вечно драться и бегать за девками!
Я поднялся. Тетя посмотрела на меня.
— Уже уходишь?
— Да.
— Ты нашел, где остановиться?
Я соврал:
— Да, тетя.
Она выпрямилась.
— Тем лучше. Здесь мало места. К тому же у меня твои сестры. Но на одну-две ночи можно было бы устроиться.
— Спасибо, тетя.
Она смерила меня взглядом с головы до ног и стала рассматривать мой костюм.
— У тебя нет пальто?
— Нет, тетя.
Она размышляла.
— Подожди. У меня, кажется, осталось старое пальто твоего дяди.
