— Ладно стоит войско. Государь доволен.
Басманов не ответил, только сильней насупился.
Иван проехал конницу, проехал московские стрелецкие полки, проехал наряд — конь шёл под ним легко, спокойно… Доспехов Иван не любил, был без шлема, без лат, в простой ферязи, стёганной на вате, в горлатном треухе, на руках боевые рукавицы, на поясе болталась короткая татарская сабля.
Подъехав к копейщикам, он взял у ближнего ратника копьё и с силой метнул его в землю. Копьё выбило в смёрзшемся снегу глубокую лунку, но не вонзилось, упало…
— Худо точено, — сурово, но беззлобно сказал Иван.
— Немца продырит! — ловко ввернул хозяин копья и блаженно улыбнулся царю.
Иван привстал на стременах, громко спросил:
— Какие будете?
— А мы всейные, осударь! — ответил за всех копейщик. — Тверские, рязанские, володимерские!..
— Воеводы не кривдят вас? — склонившись с седла, потише спросил Иван и прищурился: смел был этот ратник, и Иван подумал, что выведает у него правду.
— Твоими заботами, осударь, ограждены от всех кривд!
Серебряный видел: довольным отъехал Иван от копейщиков, и снова сказал Басманову:
— Государь доволен!
— Доволен, покуда я молчу! — вдруг резко и угрожающе сказал Басманов.
— Пустое, воевода, — сказал как можно беспечней Серебряный. — Пожалуешься на новогородцев — псковичи обидятся… На псковичей — новогородцы… Что город — то норов! Тверские тоже молчать не станут… Крик учинится!
Басманов молчал, хмуро кривил брови.
— Крику быть непременно… — Серебряный осторожно поглядывал на Басманова: только на ум его рассчитывал он, на то, что во всех его доводах Басманов сыщет хоть маленькую долю опасности для общего дела — для похода и откажется от своего намерения. — Пошто перед таковым делом людей будоражить и государя гневить?
— Покрывать лиходеев? — глухо, неуступчиво сказал Басманов.
— Пошто покрывать? Самым вредным — правёж учинить, с нерадивых сыскать.
— Како ж сыщешь со старицких воевод? — Басманов с недоброй усмешкой посмотрел на Серебряного и добавил: — Иль правёж учинишь?
Серебряный тоже усмехнулся, но только для того, чтобы скрыть свою растерянность. Глубоко, выходило, копнул Басманов, раз столкнулся и с воеводами Владимира Старицкого. Серебряный посмотрел на пышную княжескую свиту, на самого князя — по-царски торжественного и напыщенного, открыто бросающего вызов царю своим богатством и независимостью, посмотрел на царя — простолюдного и невзрачного в своей нецарской одежде, и подумал: «Не сносить головы и Старицкому, коли вырвется из его души всё, что накопил он в ней!» Вслух же Басманову сказал другое:
