– Месяц назад, когда сошел лед, всё стало окончательно ясно. Без сатори. По реке приплыл отряд какого-то ЧОНа (ей-богу не знаю, что это такое). Стал монахов выгонять, потому что в монастыре должен расположиться «спецлагерь для враждебных элементов». Я попросил у игумена б-благословения поговорить с этим ЧОНом по-своему, но преподобный не позволил. Пришлось нам уходить.
– Куда?
Отец Сергий пожал плечами.
– Сначала вернулись домой. Посмотреть, что с Москвой. И я увидел, что там, в моем родном городе, стало совсем нельзя жить. Не оттого, что красный террор, а оттого что никто ему не противостоит. Люди просто живут и ждут, чем всё закончится. Служат за паек, ходят в синематограф, шепчутся о п-политике, играют в карты… Знаете, у меня нет претензий к плохим людям. С ними ясно: они на стороне Зла. Но мне тяжело смотреть на хороших людей, которые неумны или слабы. За свою долгую жизнь я пришел к выводу, что Злу больше везет со своими сторонниками, чем Добру. И дезертиры из армии Добра гораздо многочисленнее. Это понятно даже и с физической точки зрения. Падение дается легче, чем подъем, подчинение легче, чем сопротивление. Я уехал из-за всеобщего бессилия.
Мона кивнула – это ощущение ей было знакомо. И рассуждения о Добре и Зле, на которые в прежние, более сложные времена, она бы покривилась, в теперешнюю двухцветную, черно-белую, верней, красно-белую эпоху показались ей совершенно уместными.
Они замолчали, думая каждый о своем.
Так продолжалось до тех пор, пока Моне не пришла в голову тревожная мысль. А долго ли с ней пробудет этот отрадно спокойный человек? К тому же еще и не надоедливый: на вопросы отвечает, а сам ни о чем не расспрашивает.
– Значит, из красной Москвы вы уехали, – сказала она. – А куда вы теперь? К белым?
И забеспокоилась – вообще-то про такое не спрашивают.
Но отец Сергий ответил, будто в вопросе не было ничего особенного:
– Белые меня не интересуют. Они хотят вернуться во вчерашний день, а это никогда не удается. Революция потому и случилась, что во вчерашнем дне России было плохо. Да, я намерен попасть на белую т-территорию. Но только затем, чтобы выбраться из страны, которая хочет заменить плохое прошлое на ужасное будущее. Ничего изменить я не могу, а наблюдать за этим процессом не хочу.
И тяжело вздохнул. Зато Мона очень сильно обрадовалась.
– Как хорошо! Я тоже должна попасть в какой-нибудь белый порт, чтобы уплыть оттуда за границу! Мне все равно, в какой. Вы куда – в Ялту, в Севастополь, в Новороссийск?
