Наступило короткое молчание. Затем Долорес тихо заметила:
— Ответьте на это, Зэв. Отвечайте Бену.
— Пойдемте ко мне в комнату, — предложил Лэнг, — поедим чего-нибудь.
— Нет уж, идемте ко мне, — возразил Клем. — У меня продуктов больше, чем у тебя.
Всей группой они поднялись по лестнице (лифт не работал). У себя в комнате Клем вытащил бутылку виски и целый набор консервированных французских колбас, паштет из печенки, голландское масло, хлеб и итальянские сардины в томатном соусе.
— Фашистские сардины не для меня, — заявил Бен.
— Вот вам, пожалуйста! — воскликнул Клем. — Он же фанатик и предубежден даже против итальянских сардин!
— Не против сардин и не против итальянцев, а против фашизма. Я ненавижу фашистов, которые бомбят… Слушайте! — сказал Бен.
Все притихли, в комнате стали слышны взрывы. Завыли сирены ПВО, и электрический свет в комнате погас еще до того, как Клем успел дотянуться до выключателя.
— Может быть, нам спуститься в убежище? — нарушил общее молчание Лэнг.
— Теперь поздно, — отозвался Клем. — Уж если попадет, так попадет.
В наступившей тишине донеслись выстрелы зениток. Взрывы прекратились, и опять послышался гул самолетов, удалявшихся в сторону Средиземного моря. Затем прозвучал сигнал отбоя, и в комнате загорелся свет.
Некоторое время они сидели молча, с побледневшими лицами и, щурясь от яркого света, пристально глядели друг на друга.
— Пожалуй, мне нужно идти, — поднялась Долорес.
— Садитесь, Джоконда, и посмотрите, как мы сейчас разделаем этого типа Бена, — сказал Клем, беря ее за руку.
— А он, кажется, может прекрасно постоять за себя, — ответила Долорес. Лэнг быстро взглянул на нее, пытаясь понять, что кроется за ее словами.
— Gracias, señorita[16], - поблагодарил Бен и повернулся к Лэнгу. — А ты так и не ответил на мой вопрос.
— Какой?
— Почему «Глобу» требовались такие корреспонденции о забастовке моряков, какие я не мог писать.
— Ах, это! Ну, всяко бывает. А почему бы и нет? Издательствами часто владеют те же лица, которые вкладывают огромные капиталы в морские транспортные фирмы.
— Q.E.D.[17].
— И да и нет. На мои корреспонденции газета не жалуется… Кстати, а сейчас редакция придирается к тебе?
— Еще как! — ответил Бен. — Одна девушка из редакции вырезает и присылает мне все мои напечатанные корреспонденции. За последние шесть месяцев газета похоронила восемь моих статей.
— Наступил кому-нибудь на любимую мозоль? — поинтересовался Иллимен.
— И не один раз, — ответил Бен. — Вот темы, на которые нельзя писать: католическая церковь, сущность фашизма — она здесь полностью проявилась, — капиталовложения землевладельцев и промышленников, выраженные в долларах, английские капиталовложения… — Бен внезапно умолк, пытаясь что-то припомнить. — Мэттьюс, должно быть, рассказывал тебе, с чем ему пришлось столкнуться после того, как в прошлом году, после Гвадалахары, он описал разгром чернорубашечников Муссолини?
