Потом Сережа пластырем заклеил птице клюв, чтобы она не откусила ему руки, взял такую штуковину, похожую на шпатель с острым концом, и молоток, и стал отсекать лишнее.
Это была ювелирная работа. Мне было поручено держать Варвару, чтобы она не повредила больное крыло. У меня потом неделю болели мышцы рук, как будто я укрощала дикого мустанга.
В конце концов Варькины ноги были вычленены из каменного плена, и Сережа, мокрый и злой, вручил мне грязную и лохматую ворону, с ногами, густо усеянными кусочками церезита, поскольку их отдирать шпателем Сережа не рискнул.
Теперь Варваре было чем заниматься дома: она скрупулезно чистила ноги, обкусывая с них понемногу твердый раствор. Церезит она не выплевывала, а глотала, и я, обеспокоившись, позвонила ветеринару. Ничего, спросила я, что ворона использует церезит в качестве закуски? На что Сережа бодро сказал, что он знавал ворон, которые глотали гвозди и канцелярские скрепки — и ничего.
Пример с гвоздями меня успокоил, и я перестала искать на Варварином лице признаки дискомфорта.
А еще через неделю мы снова поехали к Сереже, и он размотал Варвару, пощупал освободившееся крыло и удовлетворенно поцокал языком.
А потом мы с Дусей поехали возвращать Варю в дикую природу. Кошки махали лапами вслед — скатертью дорога. И все закончилось хорошо.
История одиннадцатая. О сплетнях
Три девицы под окном — Фиса, Соня и Вася — обсуждают четвертую — Дусю.
Анфиса — большая поклонница умеренного питания, обладательница тонкой талии и узкой задницы — считает, что Евдокия чрезвычайно много ест, отсюда округлые формы, отсутствие талии и присутствие бедер просто таки неприличной ширины.
Соня — большая скромница и тихушница, с постным лицом стерильной монашки — считает, что Дуся ведет себя крайне неприлично, совершенно лишена женственности, храпит по ночам, чавкает за обедом и наступает на ноги приличным кошкам.
Вася — большая пофигистка и просто большая — считает так, как считают Фиса и Соня, а когда кошки разойдутся по своим делам, Вася перестанет как-либо считать. До тех пор, пока не выслушает очередного собеседника. Против Евдокии Василиса ничего не имеет, охотно делится с ней миской и подушкой, прощает оттоптанные ноги. Васе просто лень тратить себя на эмоции, поэтому она незыблема в любой ситуации и совершенно неконфликтна.
Обмен мнениями прерывается ворвавшимся с улицы объектом обсуждения. Объект — точно такой, каким описывают его усатые сплетницы — толст, громогласен, одна нога по колено в коровьем дерьме, остальные — просто грязные. Той, что по колено, Евдокия с ходу наступает на Соню, от чего та меняется в лице и шипит, как раскаленная сковородка, если на нее плюнуть.
