, что Джулиан разрушит его империю. Если бы Джулиан не погиб…
– То..?
– То старик, наверное, сам бы его прикончил, – медленно договорила она, глядя прямо перед собой.
Николас холодно заметил:
– И все же в Пальмире ты не поверила нам, когда мы сказали, что старик желает обзавестись новыми наследниками.
София не нашла, что ответить, и Николас нанес следующий удар:
– Тебя он тоже разочаровывал?
Его всегда это удивляло: Джулиан волочился за каждой юбкой, зная, что София сидит дома, ожидая свадьбы. О своей суженой он говорил с теплотой и нежностью, но, встретив Этту, Николас понял, что сладким жаром любви в его словах и не пахло – в лучшем случае прохладным ароматом дружбы. Однако София оплакивала Джулиана, оплакивала искренне, включая положенные траур и добровольное затворничество.
– Его смерть меня разочаровала, – ответила она. – И то, что ты дал ему упасть.
– Так теперь ты веришь, что это был несчастный случай? – осмелился немного поддеть ее Николас. – Что я его не толкал?
София окинула его жалостливым взглядом, отчего у Николаса внутри засвербело.
– Теперь я понимаю: ты не способен на убийство. В тебе нет стержня. Если б ты действительно это сделал, то до сих пор бы торчал на той горе и оплакивал его в три ручья.
От изумления Николас едва сдержался, чтобы не выпалить: «Да я больший Айронвуд, чем ты».
Ледяная волна пронеслась по его жилам, изо рта вырвался низкий горький смешок – смех над самим собой. Неужели София так задела его гордость, что он готов взывать к ненавистной родословной, доказывая, что он не настолько мягок, как она считает?
– Он был моим лучшим другом, – продолжала София. – Моим единственным другом. Я не собираюсь просить прощения, что злилась на тебя, когда все это случилось, потому что его жизнь много для меня значила. Но… это не то, что у тебя с Линден. Будь у меня выбор, существуй иной способ добиться хоть чуточку уважения в этой семье, я бы не…
– Согласилась на помолвку с Джулианом? – закончил он.
– Вообще ни с кем из мужчин, – София сверлила его глазами в унисон повисшей тишине, словно желая проверить, рискнет ли он что-то сказать по этому поводу. – Я всегда предпочитала женское общество, как бы на это не смотрели в той или иной эпохе. За редким исключением типа твоей идиотки возлюбленной, пусть она съест ведро дерьма и подавится, мне все равно.
Николас, как выяснилось, не имел никаких предрассудков и никакого мнения относительно сказанного. Кроме того, что Этта, по-видимому, отвечала Софии полнейшей взаимностью.
