Лампьё грубо оттолкнул ее.
— Черт возьми! — вскричал он бешено. — С чего вы всё это выдумали?! Довольно чепухи! Если вас послушать, так, чего доброго, с ума сойдешь!
«А тебе не хотелось бы этого?..» — подумал он и горько рассмеялся, стараясь избавиться от неловкого смущения.
В эту минуту внимание его было отвлечено девушками, которые, как тени, крались вдоль стен, стараясь найти убежище в кабачках и барах, и подозрительными субъектами, поднимавшими воротники своих непромокаемых плащей.
— Облава! — взвизгнул чей-то голос.
По улице забегали люди. Было слышно, как хлопают двери, точно перед внезапной грозой. Затем наступила тишина.
— Дайте мне руку! Скорее! Скорее! — взмолилась Леонтина.
Лампьё подал ей руку.
Блюстители нравов не теряли времени. Они сбегались отовсюду, строились шеренгами на перекрестках, образуя цепь, и захватывали свою жалкую добычу.
— Только бы успеть пройти! Только бы успеть! — молила Леонтина.
— Ну конечно же! Все обойдется! — ободрял ее Лампьё. Он шел прямо к полицейским, ведя Леонтину за руку, почти волоча ее за собой.
— Виноват, — пробормотал он, и, назвав свое имя и профессию, полез в карман за подтверждающими его слова документами. Но в этот момент цепь полицейских по резкому свистку ринулась вперед и освободила проход.
— Теперь надо спешить, — сказал Лампьё, — они сейчас преградят улицу там, дальше.
— Ох! — простонала Леонтина. — Что за ремесло!
— Что за ремесло! — повторил за нею Лампьё.
Он прибавил шагу и быстро потащил за собой свою спутницу, через улицу Тиктон в пассаж Большого Оленя, который они прошли молча, не обменявшись ни словом. Пассаж выходил на другие улицы, менее шумные и не так ярко освещенные. Лампьё и Леонтина шли молча, сами не зная куда, и не смея оглянуться. Наконец они добрались до уединенного кабачка, где велели подать себе белого вина, и сели за стол друг против друга. Лампьё вынул часы.
— Вот уже одиннадцатая облава в этом месяце, — заметила Леонтина.
— И они не разу тебя не захватили?
— Ни разу.
— Одиннадцатая облава! — сказал Лампьё, взглянув на часы.
— Что же они будут делать дальше? — спросила Леонтина.
— Не знаю, — пробормотал Лампьё. — Вот если бы кто-нибудь заговорил…
— Вы думаете?..
— Почему бы и нет? — настаивал он, наклоняясь к Леонтине.
Она вздрогнула.
— Послушай… — сказал он угрожающим тоном.
Смущенная, она отодвинула от себя стакан, к которому еще не притрагивалась, и проговорила, желая отвести угадываемый вопрос:
— Идите вы со своими облавами! Они тратят силы на пустяки.
