Они прошли мимо сыщиков.
— Вчера вечером… — начала Леонтина.
— Как?
— Ведь не я вас искала вчера вечером…
— Я не о вчерашнем вечере говорю, — возразил Лампьё, — я говорю о том, что вижу сейчас. И я не понимаю, что у вас за странная идея — следовать неотступно за мной.
— Это не идея… — прошептала она.
— Нет, именно — идея: быть возле меня, чтобы мне надоедать, чтобы причинять мне неприятности. Что же, вы думаете, я не вижу этого?!
— Это не идея… Мне просто больно… — прошептала Леонтина.
Лампьё нахмурился.
— Что же делать, если мне больно, — подтвердила она глухо. — И это уже давно… И я не знаю облегчения ни днем, ни ночью… Вот тут, видите? — И она дотронулась до своей груди. — Там, внутри… И я не могу удержаться. Нет, не могу. Это не в моих силах. И теперь, когда вы на меня закричали и хотели меня прогнать, неужели вы думали, что я вас послушаюсь?
Лампьё поднял было руку, но рука тотчас же сама опустилась.
— Вот! — сказала Леонтина. — Вы видите: хочешь — и не можешь. Эта сила сильнее тебя. Она толкает тебя вперед. Точно перестаешь быть сам собой…
Она как будто собралась с мыслями, потом спросила:
— А вам — не больно?
Лампьё не отвечал. Стоя перед ней, мял в руках козырек своей фуражки.
— Я… — начала снова Леонтина после паузы. — Я сначала ничего не подозревала… в ту ночь, когда пришла за хлебом… Я спустила вниз шнурок и монетку.
— Конечно… Я знаю… — с трудом выговорил Лампьё. Он подозрительно оглянулся и, стараясь совладать с собою, повторил: — Я знаю. В эту ночь я спал в сарае, примыкающем к пекарне, и я слышал, как кто-то меня звал.
— Это я звала, — сказала Леонтина.
— И потом вы вернулись?
— Вернулась.
Лампьё как-то странно улыбнулся.
— Я возвращалась два или три раза, — продолжала Леонтина, — и все звала…
Лампьё перестал улыбаться. Лицо его застыло. Он смотрел на Леонтину пристально и сосредоточенно, с глубокой тоской.
— Но когда вы вернулись в последний раз — вы меня видели? И был ли на улице кто-нибудь, кроме вас?
— Я была одна.
— А когда вы звали?
— Никого, кроме меня, не было, — сказала она. Потом добавила: — Только… на другой день… в газетах… то, что там сообщалось…
— Наплевать мне на газеты! — грубо перебил ее Лампьё. — И что это доказывает?!
Он принужденно засмеялся.
— И потом, — продолжал он уже на ходу, — я никогда не читаю газет… Меня они не интересуют. Я этим не занимаюсь. Да мне, наконец, и некогда. Да и какое мне дело до всего этого?!
Леонтина потянула его за рукав.
— Не надо сердиться, — робко проговорила она.
