— Давай я сам тебя расспрошу, — сказал я как мог более нежно. — Ты согласна? Ведь это не твоя идея?.. Тебе ее подсказали? Тебе посоветовали?
— Да.
— Зачем?
Мариэтта опустила голову.
— Вот этого я совсем не понимаю, — продолжал я, — какой у этой женщины может быть интерес разлучать нас?.. А интерес у нее, конечно же, есть… Так ведь?.. Послушай, Мариэтта, ответь мне. Да ответь же, в конце концов! Ты сознаешь, что происходит?
Однако мысли Мариэтты были где-то далеко. Она не слышала меня.
— Ну, — продолжал я, дергая ее за руку. — Ты будешь говорить? Кто она, эта женщина?..
— Это твоя мать, — вымолвила, наконец, Мариэтта, вся напрягшись от смущения. — Она приходила… четыре или пять дней назад… и она… она…
Бедняжка устало махнула рукой, не договорив фразу, подошла к кровати и упала на нее, уткнувшись лицом в простыню.
— «Патронша»! — воскликнул я.
— Сюда… да… да… — с трудом выговаривала Мариэтта, рыдая и всхлипывая, — …она пришла… она была очень любезна со мной… она не сказала мне ничего… грубого… Нет, Клод, не надо так думать… Только… понимаешь… она приходила только для того, чтобы попросить меня… ну, понимаешь… мы вдвоем… она уже не в состоянии все это выносить… после того скандала, который… для нее… для ее дома… Она ведь не злая женщина… Я сама… если бы у меня был сын, который общался бы с такой же несчастной, как я!.. Я понимаю ее… Я обещала ей это… Она заставила меня поклясться… Ты понимаешь, Клод… Понимаешь! Я не хотела тебе говорить… Что теперь с нами будет?
— Я не брошу тебя, Мариэтта, — обещал я ей, потрясенный тем, что она мне только что сообщила, — никогда!
— Не говори так… — взмолилась Мариэтта. — Она может сделать все, чтобы меня выгнали из города… если захочет. О! Ну и ладно, я уеду… конечно… что из этого?
— Тогда я уеду с тобой, — громко сказал я. — Это так же верно, как то, что я сейчас нахожусь здесь… Я уеду… Клянусь тебе. Даже если ты будешь против.
— Нет, нет… — возражала она.
— Немедленно, — заявил я, принимая решение. — Подожди меня. Я скоро вернусь. Ты поняла? Собери свои вещи. Мы уедем завтра. Я пошел к «патронше».
И я оставил Мариэтту лежать, как она лежала, поперек кровати, и вытирать глаза, а сам вышел, весь кипя от злости.
…Снова пошел дождь. На улицах редкие прохожие в воскресных одеждах шли с зонтами мимо закрытых витрин. О! Как они были мне отвратительны. Они сами, их повседневное существование, их пошлое существование без просвета, без свободы… Что касается меня, то я шел навстречу своей свободе. Я собирался сообщить это своей матери. И мне все было безразлично! Уехать вместе с Мариэттой, хотя бы даже из-за такой сомнительной, такой унизительной связи — это меня чрезвычайно привлекало… Прощай, родной город, дом, семья! Я уходил. Я решил покинуть именно вас и ваши отвратительные комбинации, а не мою любовницу! Я решил покинуть вас и ваши отвратительные будни!
