Забытые | страница 71

Гортанное пение Сюзанны слышно даже в самых отдаленных бараках лагеря. Она надела все свои юбки. Получилась шуршащая масса, которую она задирает до колен, приподнимая свои короткие пухленькие ножки, постукивая сабо: смесь канкана и немецких народных танцев. Ева аккомпанирует ей на рояле в темпе быстрого вальса, в руках Дагмары рыдает ее маленькая скрипка, лак на которой облупился. Полька раскачивается слева направо, но не для того, чтобы почувствовать ритм, а скорее чтобы скрыть волнение. Испанцы что-то пилят, чинят, забивают гвозди и при этом оглушительно хохочут, подталкивая локтями Педро. Никто не знает, понимает ли он слова песни, но он не устает громко стучать молотком всякий раз, когда та, которую Педро с нежностью называет Bigoudas, берет особенно высокую ноту. Сюзанна – из тех женщин, что под тысячей личин скрывают ранимое молодое сердце, ведь неопытность придает чувствам все новые и новые оттенки.

Комендант Давернь навел справки. Потрясенный известием о том, что бедные создания подвергались насилию, он очистил один из административных бараков, расположенный рядом с помещением, которое занимал он, и предоставил его для репетиций квартету, уже успевшему придумать себе название «Голубое кабаре». Это цвет того огромного неба над лагерем, которое каждый день является над Пиренеями. С утра яркое, затем оно начинает меняться, в его расцветке появляются нюансы, оно трансформируется, становится более глубоким, чтобы совсем исчезнуть ночью.

Ева – дирижер оркестра. Она руководит репетицией. Ее энтузиазм зажигает остальных участниц квартета.

– Хорошо, Сюзанна, ты споешь эту песню! Но, думаю, нам следует начать с чего-то такого, что сможет рассказать зрителям, кто мы. На концерт приедут охранники со своими семьями, будут также местные жители. Те, кто плевал нам в лицо, когда мы приехали на вокзал Олорон-Сен-Мари. Если мы хотим задеть их за живое, то должны рассказать об условиях, в которых живем. Что в лагере вам кажется наиболее ужасным?