– Я так не считаю, – отрезал я.
– Ах! Прошу прощения.
Он выключил слуховой аппарат и начал капать в стаканчик содержимое ампулы, затем сыпать белый порошок.
– Кажется, я его задел, – пробормотал я.
– Тсс! – улыбаясь, произнесла она.
– Не бойтесь. Он уже не слышит. От избытка такта он не помрет, скотина. Заметьте, он прав. Я тоже думаю, что лучше принять меры предосторожности и распоряжаться собой до самого конца. Так пристойнее. Но нет никакой необходимости обсуждать эту тему сегодня.
Вильбер старался сломать пополам крошечную таблетку. Своими коробочками, пузырьками и бутылочками он уже расположился и на месте Жонкьера. От старания у него дрожали старые узловатые пальцы.
– Дайте, – сказала мадам Рувр. – Я набила себе руку.
– Осторожно, – сказал Вильбер. – В принципе, я не должен превысить предписанную дозу… спасибо.
Проглотив свои лекарства, он встал и, едва кивнув в нашу сторону, направился в гостиную.
– Занятный человечек, – сказала мадам Рувр, – немного беспокойный, правда?
– А главное – ужасно обидчивый. Ему постоянно чудится, что его оскорбляют… Не угодно ли выпить чашечку кофе? Может быть, вечером он и не очень рекомендуется…
– О! Меня это ничуть не смущает. Напротив.
Я детально передаю все эти разговоры, но не потому, что они важны хотя бы в малой степени, но мне кажется, они воссоздают атмосферу этого странного вечера. Первого вечера доверия и в какой-то мере непринужденности между мадам Рувр и мной. Пожалуй, «непринужденности» – сказано слишком сильно. По правде говоря, не знаю, как его и охарактеризовать. Правильнее было бы сказать «близости». Мадам Рувр отбросила свою нарочитую любезность – самую непреодолимую из преград. И в некотором роде предстала в своем истинном свете. Она сама объяснила, что не отказалась от чашечки кофе после ужина, потому что вечером читала мужу вслух.
– И что же вы ему читаете? Романы?
– Ах нет. Что вы! Главным образом очерки. В данное время я ему читаю «Когда Китай пробудится». Ему это страшно интересно.
– А вам?
Мадам бросила на меня лукавый взгляд.
– Намного меньше!
– У него слабое зрение?
Она ответила не сразу.
– Нет. Не в зрении дело. Мне не следовало бы этого говорить, но…
– Можете говорить совершенно безбоязненно.
– Так вот, он искренне считает, что подобные чтения – развлечение и для меня. Он не против, чтобы я развлекалась… но в его обществе. Нужно его понять… Эта болезнь для него – страшное испытание.
– А для вас?
Вопрос вырвался у меня непроизвольно. Она оставила его без ответа.
