Какая бездна между тем, что видится сверху и тем, что есть на самом деле. В чем была причина этого моего, наверное, несколько наивного желания, замешанного на чуть ли не детской обиде, — действительно, что из того, что один человек стал бы думать иначе?…
…Вообще, мне всегда было обидно за Пангоды. Да, за двадцать пять лет написано несколько книг, в которых, так или иначе, фигурирует населенный пункт с этим именем. Как объект. И если о людях — опять же, в свете промышленных достижений. Вскользь. По касательной. Недолет. Перелет…. Да, населенный пункт растет и развивается, это уже почти город. Но тогда почему же за четверть века, здесь не появился ни один человек, который попытался бы описать Пангоды изнутри. Описать Человека Пангод — вне зависимости от того, чем он занимается.
Взять город Надым — он уже известен России, как «рассадник» литературных талантов, ему не грозит духовное забвение. Душа этого города в книгах прозы, поэзии, в песенных сборниках, в произведениях искусства… А ведь Пангоды это тоже многотысячный, живой организм. Так почему же он до сих пор не вытолкнул на свет писателя, живописца, скульптора, артиста?… Как будет восприниматься слово «Пангоды» еще через двадцать пять лет: поле прошлых героических побед? Былая кузница кадров? Старые фотографии, на которых люди в спецовках — хотя бы и пофамильно?… А ведь тут жили представители огромной некогда страны, которые любили, женились, разводились, рожали здесь детей, уезжали, умирали… Интересные люди, уникальные судьбы — в этом уникальном населенном пункте! Да-да: уникальном! Пангодинец — это как национальность… А значит, население этой «газовой провинции» имеет право на свою духовную автономию, которая должна проявляться в творчестве именно этих людей. И что бы там не говорили: без настоящих результатов, зримых, профессиональных плодов творчества любая территориальная или национальная общность — горсть временщиков, маргиналов… Сколько-нибудь существенные потрясения или просто неумолимый ветер времени рассыпают такую общность на сюжетные детали…
Гольд внимательно выслушал мою тираду. Его ироничный прищур не смущал меня — подбадривал: я все понимаю, сочувствую, выговорись. Но как только я закончил, он резко выпрямился и с улыбкой почти воскликнул:
— Вы хотите, чтобы я сказал: «А что если вот вам, Леонид, и вскрыть „болото“, написать первую книгу о Пангодах, о людях, — о пангодинцах?» Не лукавьте, — он как-то прощающе махнул рукой, — вы ведь уже все давно решили!.. Тем не менее, спасибо, что поделились со мной сокровенным. Могу вас только поддержать: не сомневайтесь, пишите! Думаю, ошибкой будет, если вы попытаетесь объять необъятное — написать все и обо всем. Не надо! Главное, появиться первому литературному труду пангодинца, потом и другие авторы «обнаружатся», охватят другие спектры, освоят иные жанры, вот увидите, — улыбка Гольда приобрела оттенок смущенной гордости, почти совсем спрятавшись в бороде, — это я по Надыму знаю…
