Тюмень — столица деревень. Все дороги из сельскохозяйственных окраин вели в «область», туда сходились все дела, надежды, оттуда же потом начинались продолжения надежд и дел. Наталья поступила в Тюменский индустриальный институт, как водится, особенно не задумываясь о будущей специальности. Факультет, в аудитории которого вошла на пять лет Наталья, оказался самым «боевым» в вузе, — нефтегазопромысловый, на сленге «индусов», студентов ТИИ, — «Нефтегаз».
Страна жадно черпала углеводородный огонь из бездонных, как казалось, кладовых собственного организма, тысячи стальных полых игл вгоняла в замороженную часть тела, может быть поэтому практически не морщась от боли, радостно захлебывалась и задыхалась от фантастических тонн и кубометров из фонтанирующих, бери — не хочу, скважин. На задачу покорения турбулентных вихрей заводы плавили и катали металл, «Нефтегаз» ковал кадры.
За «пятилетку» «Нефтегаз», в числе прочих кадров, отковал и опломбировал выпускными дипломами внутрифакультетскую семью нефтяников-газовиков Зиминых, и перед Натальей и ее мужем встал вопрос будущего.
Тюмень была многим обязана своему северному Клондайку: в семидесятых ушли с улиц деревянные тротуары, выросли, как грибы, современные микрорайоны, взметнулись выше всех старых церквей — стекло и бетон главки и НИИ. Поэтому Север начинался не за шестидесятой параллелью, а в самом центре Тюмени. В аэропорту «Рощино» это начало обретало «высокую» зримость в виде самолетов, улетавших в направлении откашлянных простуженными динамиками координат: «Сургут», «Нижневартовск», «Урай», «Надым»…
Потом, через много лет Наталья стала задумываться над тем, что было бы, останься они тогда, в 1977 году, в Тюмени. Наверное, долгое время работали бы по направлению в каком-нибудь «ниигипро», получая двести сорок «рэ» на двоих. Помыкались бы по общежитиям, съемным квартирам, малосемейкам, так надоевшим Зиминым за годы семейного студенчества. Хотя, как оказалось, типичные тяготы молодых семей совсем не вечные: многие однокашники — ныне преуспевающие и известные горожане. Но эти мысли придут позже, когда начнет одолевать усталость от ежегодных перелетов с севера на юг, поездок между двумя домами — «земным» и северным. В первые минуты после долгой разлуки в каждом из них непременно слышится какой-то одинаковый, надоевший после скитальческой молодости запах — неистребимый дух гостиницы, который неподвластен фешенебельности, люксовости, озонаторам и кондиционерам. Его невозможно нейтрализовать, вытянуть, выдуть — это внутри, это состояние человека, приходящего в жилье не насовсем, на время.
