Вопрос в следующем. Теперь, когда написана сказка со счастливым концом, я обязан сделать вид, что это никакой не конец, а только завязка, элемент контраста — счастливая его часть, — который подчеркивает несчастье развязки. Именно сейчас, когда, не побоюсь этих слов, слезы умиления омывают мою истосковавшуюся, мятущуюся душу, — от осознания того, что мне, наконец, выпало счастье написать то, о чем действительно думаю, что действительно понимаю…
О, «буратины» все просчитали, когда нанимали меня для решения своих задач! Будь они поглупее, то подрядили бы другого писаку, производителя заурядных боевиков, который, за несколько дней, без великих для них трат, накропал бы им любой сюжет. Но им нужен был я, который не может без того, чтобы не размочалить душу читателя прежде, чем завершить повествование, — ад ощутимее, когда до него побываешь в раю.
Получается, что далее, классическим продолжением, я должен изменить своим авторским принципам. (Конечно, я пытаюсь оправдать себя, — как будто бы я, берясь за заказ, не понимал, чем это все должно закончиться!) Спорить с «Золотым ключиком» бесполезно. А отказаться от продолжения, значит поставить крест на своем творческом будущем. Нет, я пойду другой дорогой. Вот она.
Я не буду бороться с собой. Я, просто и понятно, в духе современных триллеров, напишу вторую часть. Но напишу так, чтобы читатель понял, что это подделка, что это — не я. Чтобы он не поверил второй части сюжета. И тогда совсем не важно, насколько мерзким и противным моей природе будет развязка. Читатель поймет и простит. В его душе останется только первая часть — про Молодую Женщину и Аиста-ангела. Придет время, и я опишу, как все было, как ткалось произведение. Впрочем, если все мне удастся устроить так, как задумано, то никакие оправдания, ни в настоящем, ни в будущем будут совершенно не нужны.
Принимаясь за продолжение, я ругал «Золотой ключик», который поставил передо мной подобную проблему. Понимая, что мое чувство — эмоция раба, который, ненавидя господина, принимает пищу из господских рук…
…Автоматчик, которого я вижу в раме лобового окна микроавтобуса, решительно указал коротким стволом в землю. Я остановился. Этого только не хватало. Как меня угораздило наскочить на автоматчика? Неожиданней трудно придумать в этом мирном беспорядке приехавших, встречающих, уезжающих.
Минутами раньше я подъехал к вокзалу, когда только что прибывший поезд уже начал торопливо освобождаться от пассажиров и товарного груза. Через полчаса поезд пойдет дальше. «Где почтовый?» — осведомился я у первого попавшегося проводника. — «Дальше, за „столыпинским“», — проводник махнул в сторону хвоста поезда.
