«…Я у него спрашивала: почему ты не написал мне всё сразу, обстоятельно, в первом же письме — о себе, о маме? Знаешь, что он сказал? „Всё написанное, так или иначе, — фальшиво“. И ещё что-то про писчий спазм. Иногда его не поймёшь — шутит или серьёзно. Но если переспросишь, то уж точно ничего серьёзного не скажет».
«…На рабочем столе у папы — любимые фотографии. Одна, конечно, с моей мамой (он говорит: „с нашей мамой“). Другая на берегу Красного моря: там такое высокое место, откуда видна вода, старинная крепость с флагом, а на другой стороне залива — берег страны Иордания. Это фон. А на фоне этого мой папа с парой молодых смуглых людей (мужчина и женщина) — это французы. А еще фотография, где он на верблюде. Папа обещает, что мы с ним побываем во многих разных местах на земле.
Кстати, сейчас я живу на земле. Это северяне так разговаривают: „Куда поехал?“ — „На землю“. „Откуда приехал?“ — „С земли“. Выходит, там, где родился и живешь — это Родина. А всё остальное — это „Земля“».
«…Я вот досочинила то стихотворение:
„Во тьме незрячи, чтоб при свете видеть,
Смотря в тебя — смотрю себя.
И разве можно что-то ненавидеть,
Ничто при этом не любя?!“
Но Иосифу показывать не буду, — скажет: … „америки“…»
