— Зима на здешних равнинах суровая, особенно когда ветер дует с моря; вот когда я вернусь к себе и подумаю, что северный ветер пробирает вас сквозь эдакие дыры, у меня самого ноги озябнут, — ответил Жан Уллье и показал хозяину на штаны, которые он чинил: один из швов лопнул от колена до пояса.
— Вот как! Ты, значит, умеешь шить? — спросил маркиз.
— Эх! — отозвался Жан Уллье. — Чему только не научишься, если двадцать лет живешь один! Да притом, кто был солдатом, тому все нипочем!
— Ну-ну! Разве я сам не был солдатом? — спросил маркиз.
— Нет, вы-то были офицером, а это не совсем то же самое.
Маркиз де Суде взглянул на Жана Уллье с восхищением, затем улегся в постель, уснул и громко захрапел, что нисколько не помешало бывшему шуану заниматься своим делом.
Среди ночи маркиз проснулся.
Жан Уллье все еще сидел за работой.
Куча старой одежды перед ним почти не уменьшилась.
— Да тебе ни за что не справиться, бедный мой Жан, даже если ты просидишь до рассвета! — сказал маркиз.
— Эх, боюсь, правда ваша!
— Тогда иди спать, мой старый товарищ. Ты не уедешь, пока хоть немного не приведешь в порядок все это старье, а завтра мы с тобой еще поохотимся.
IV
КАК ЖАН УЛЛЬЕ, ПРИЕХАВ К МАРКИЗУ НА ЧАС,
ОСТАВАЛСЯ БЫ ТАМ И ПО СЕЙ ДЕНЬ, ЕСЛИ БЫ
ОБА ОНИ НЕ УМЕРЛИ ЛЕТ ДЕСЯТЬ ТОМУ НАЗАД
Утром, перед тем как ехать на охоту, маркиз де Суде решил поцеловать дочек.
Для этого он поднялся к ним в комнату и был чрезвычайно удивлен, найдя там вездесущего Жана Уллье: тот опередил его и теперь умывал двух крошек с прилежанием и терпением опытной гувернантки.
Несчастному крестьянину это занятие напоминало о погибших детях; казалось, он был на верху блаженства.
Восхищение маркиза сменилось уважением.
В течение недели они непрерывно охотились, и с каждым днем охота становилась все увлекательнее и удачнее.
В течение этой недели Жан Уллье, исполнявший попеременно обязанности егеря и управителя, по возвращении в замок приступал к этой второй своей обязанности и без устали трудился, подновляя обветшалый гардероб хозяина; вдобавок он еще успевал прибрать весь дом снизу доверху.
Теперь уже маркиз де Суде не то что не торопил его с отъездом, но, напротив, с ужасом думал о том, как он вынужден будет отпустить такого бесценного слугу.
С утра до вечера, а порой и с вечера до утра он перебирал в уме достоинства вандейца, определяя среди них самое важное для себя.
Жан Уллье обладал чутьем ищейки и мог по сломанному кусту ежевики или по примятой росистой траве угадать, куда забежал зверь.
