— А не найдется ли, случайно, у вас старый лемех от плуга, который вам больше не понадобится?
— Найдется.
— И еще, если мы будем пахать не в одно и то же время, вы не сможете одолжить мне Тардифа для вспашки?
— Одолжу.
— Отлично! Большего мне и не надо. Все в порядке.
И, протягивая руку соседу Матьё, старик воскликнул:
— По рукам!
— По рукам! — отозвался сосед, ударив ладонью по ладони папаши Каде.
— Все, договорились; когда я даю слово, то никогда от него не отказываюсь.
— Очень на это надеюсь, — откликнулся Матьё, не без насмешки поглядывая на соседа.
— Я никогда, никогда не нарушаю слово!
Мадлен взглядом поблагодарила своего доброго соседа: она прекрасно понимала, что все это делалось ради нее.
С этого времени женщина была освобождена от работ с заступом и бороной и могла посвятить себя заботам о доме и ребенке.
Что касается папаши Каде, то со следующего года он стал настоящим собственником: будучи хозяином дома, он был теперь и владельцем поля, осла и быка, а также лемеха от плуга.
И поле приносило пользу. Надел папаши Каде увеличился от двух арпанов до восьми, и, поскольку они составляли один цельный участок, папаша Каде частенько стал говорить: "Моя земля!", как это делали сеньор из Бурсонна и крупный фермер из Ларньи.
Владей он четвертью льё полей первого, папаша Каде говорил бы так: "Мои земли!"
Он нередко размышлял о том, как бы доставить себе такое удовлетворение, но каждый раз, когда его посещала подобная мысль, можно было слышать, как он отвечает самому себе, выдавая таким образом происходившую в нем борьбу чувств:
— Нет, нет! Лучше закруглиться.
И, повторяем, следуя этому девизу, папаша Каде закруглился и постепенно, потихоньку, год за годом увеличил свои владения от двух до восьми арпанов.
Свою землю он любил страстно, сильнее, чем жену, сильнее, чем невестку, ведь, как мы видели, он едва не пожертвовал ею ради земли, хотя и был очень привязан к Мадлен.
Все дни он проводил на своей земле, ведь она благодарна: чем больше ею занимаешься, тем больше она тебе приносит; все дни он был там с утра до вечера и мысленно не покидал землю даже ночью; он грезил о ней, весной и летом с закрытыми глазами видел, где росли самые красивые колосья и где — самый сочный клевер; зимой, увидев забытый камень и куст сорняка, он говорил себе: "Завтра я выброшу этот камень подальше от моего поля и вырву этот сорняк из моей земли", и так было во все дни и во все ночи.
Наступало воскресенье, день, столь долгожданный для бедных городских тружеников, день, когда сам Бог, великий источник всякой силы и всяческого блага, делает вид, что он устал, для того чтобы люди имели день отдыха, и старик накануне его говорил после ужина:
