– Вы никогда прежде не встречали этого человека?
– Нет. У меня хорошая память на лица, но имена и прочее в этом роде я никогда не могу запомнить. В Лунде полицейский меня тоже спрашивал об этом.
– Я знаю, но тогда вы, конечно, были взволнованы.
– Вот именно, это же ужасно, – неуверенно сказала она.
– Должно быть, в последние дни вы много думали о случившемся?
– Конечно.
– И вы хорошо видели этого человека. Вы сидели к нему лицом, и он оказался всего лишь в нескольких метрах от вас. Как он, собственно, выглядел?
– Ну, как это сказать… У него был совсем обычный вид.
– Какое он производил впечатление? Казался потерявшим самообладание? Или взвинченным?
– Да нет, у него был совершенно обычный вид. Очень простой.
– Простой?
– Ну да, то есть он не из тех, с кем обычно общаешься.
– Что вы почувствовали, увидев его?
– Ничего, пока он не вынул пистолет. Тогда я испугалась.
– Вы видели и оружие?
– Конечно. Это был какой-то пистолет.
– Не можете сказать, какого типа?
– Я ничего не понимаю в оружии. Но это был какой-то пистолет. Длинный такой. Как в ковбойских фильмах.
– А какое было выражение лица у этого человека?
– Обычное. У него был совсем обычный вид, как я говорила. Одежду я рассмотрела лучше, но о ней я уже рассказала.
Монссон не стал спрашивать о приметах. Она не хотела или не могла сказать больше того, что уже сказала. Он посмотрел по сторонам. Женщина заметила это и сказала:
– Симпатичные кресла, и стол тоже, правда?
Монссон кивнул и подумал, сколько все это стоило.
– Я сама покупала, – с оттенком гордости сказала она.
– Вы всегда здесь живете? – спросил Монссон.
– А где же нам еще жить, когда мы в Мальмё? – туповато ответила она.
– А когда вы не в Мальмё?
– У нас есть дом в Эсториле. Обычно мы живем там зимой – у Виктора было много дел в Португалии. И еще, понятно, есть представительская квартира в Стокгольме. – Немного подумав, она сказала: – Но там мы живем только тогда, когда мы в Стокгольме.
– Я понимаю. Вы всегда сопровождали мужа в деловых поездках?
– Да, когда речь шла о представительстве. Но на переговоры не сопровождала.
– Я понимаю, – повторил Монссон.
Что он понимал? Что она работала куклой, на которую можно было вешать дорогие и недоступные простому человеку тряпки и украшения? Что у таких, как Виктор Пальмгрен, жена, вызывающая всеобщее восхищение, входит в список необходимых вещей?
– Вы любили своего мужа? – вдруг спросил Монссон.
Она не удивилась, но медлила с ответом.
– Любить – это так глупо звучит, – наконец сказала она.
