Элен (выходя из себя). Они коммунисты. Им наплевать на золото и бриллианты, в Израиле у них никого нет, их дети говорят по-французски! Они хотят приехать сюда, во Францию, жить во Франции, работать во Франции!
Леон. Если они коммунисты, почему не остаются у себя: там же сейчас как раз все коммунисты?
Элен. Все, я иду спать.
Леон. Что, разве нельзя спокойно обсудить? Я просто пытаюсь…
Элен (оборвав его). Обсуждай со стенами, а я слишком устала, у меня болит голова, это твои родственники, поступай, как считаешь нужным, пиши, что считаешь нужным…
>Леон согласно кивает головой, Элен, плача, выходит.
Леон. Нет, интересно: что я такого сказал? Что я такого сказал? Я что, виноват? Я виноват, да? Я виноват, что везде дерьмово?
>1952 год. Конец рабочего дня. Все, кроме Симоны, на своих местах. Мими мурлыкает песенку. В мастерскую, будто спасаясь от кого-то, влетает запыхавшийся, перепуганный Леон. Залезает под гладильный стол и прячется за горой неотутюженных пиджаков. Тем временем из коридора доносится голос Элен.
Элен. Говорю вам, его здесь нет.
Макс. Тогда где он? Где?
Элен. Откуда я знаю, мы не пришиты друг к другу…
Макс. Я хочу получить свой товар, вам понятно? Свой товар! Пока не получу, никуда отсюда не уйду.
Элен. Как только будет готово, сразу…
Макс. Как же, знакомая песня: «сразу погрузим в такси…»
>Макс входит в комнату, за ним, пытаясь его успокоить, идет Элен. Видно, что нервы у Макса на пределе. Блуждающим взором он обводит мастерскую, замечает на табурете Симоны груду пиджаков, которые дожидаются мастерицы, и испускает мученический стон.
Но в том-то и дело, что ничего не готово. Ничего…
Элен (с улыбкой). Послушайте, месье Макс, все, что было готово, вы уже получили.
Макс (подбирает и разглядывает валяющиеся на полу изделия, вырывает пиджаки прямо из рук мастериц. Вопит в отчаянии.) Сплошной сорок четвертый. Сплошной сорок четвертый! Мне нужны все размеры, а вы клепаете один сорок четвертый. Что прикажете с ним делать — с сорок четвертым? (Продолжая поднимать с пола пиджаки, собирается сложить их под гладильным столом и обнаруживает там Леона.) Леон!
Леон (будто его разбудили ото сна). А? Что?
Макс. Вы теперь прячетесь под столами?
Леон. Я — прячусь?
Макс. Почему я не получил…
Леон (пропуская последний вопрос мимо ушей). Кто, я — прячусь? С какой стати я буду прятаться в своем собственном доме… Я и так в жизни много прятался, спасибо, с меня хватит… Нет, как вам это нравится: я уже не имею права залезть под собственный гладильный стол.
