Вот именно, ты спишь, а я бодрствую!
Лея. Бодрствуй, если хочешь, но молча…
Симон. По крайней мере, туда зелень не доберется! (Лея энергичным движением начинает поправлять свою импровизированную подушку и вдруг замирает. Симон встревожен.) Ну, что там еще?
Лея (шепотом) Ты разбудил маму!
Симон. Я?
Лея. Да, ты. Кто же еще? Папа Римский? А все твои идиотские выходки!
>Из-за перегородки слышны голоса:
>— Морисетта?
>— Да, мамусечка.
>— Который час?
>— Четыре или пять, я не знаю; спи, спи.
>— Спи? Это я должна говорить «спи»; мать должна говорить дочери «спи», а не дочь матери. (Пауза, мать продолжает.) Лея засыпала сразу, а ты, стоило мне сказать «спи», начинала прыгать и скакать в кроватке: гоп, гоп, гоп — и кричать, а когда наконец засыпала, то продолжала кричать во сне; соседи с ума сходили. «Что происходит, что у вас случилось, мадам Шварц?» >— «Ничего, ничего, это моя Морисетта во сне кричит». А твой отец только смеялся. Доктор Клейн всегда говорил: «Это глисты», — но твой отец возражал: «Нет, это нервы, а не глисты». Как они ссорились! «Месье Шварц, разве я даю вам советы, как кроить одежду?..»
>— Спи, мама, спи!
>Мать начинает петь колыбельную. Ее напевные звуки напоминают идиш, на котором и разговаривают мадам Шварц и Морисетта. Симон и Лея, замерев, слушают.
Симон (словно очнувшись от кошмарного сна). Лея, прошу тебя…
Лея. О чем?
Симон. Убеди ее не говорить больше на идише, пожалуйста. (Лея вздыхает. Колыбельная звучит все громче. Симон срывается на крик.) И будь любезна, не вздыхай, когда я с тобой говорю!
>Молчание. Колыбельная смолкает. Теперь прислушиваются за перегородкой.
Лея (сдавленно шепчет). Симон, ночью, в доме, затерянном в…
Симон (прерывает ее). Ночью, днем, на улице, дома — нигде никто не говорит на идише, ясно? Никто больше не говорит на идише. Забыли, прекратили, заговорили по-французски. (Помолчав.) Черт, я же не прошу ничего особенного. Только одного, только одного! (Лея рыдает, зарывшись головой в постель. Симону становится ее жалко.) Ну ладно, ладно, если нас оставят вместе, поговорим об этом в Дранси, давай спать…
Лея. Даже когда она молчит, тебе кажется, что она молчит, как старая еврейка…
Симон. Пока пусть помолчит. А там видно будет…
Лея (перебивает его). Когда она начинает говорить по-французски, ты кричишь, что так еще хуже.
Симон. Пусть объясняется знаками, как глухонемые. (Лея не отвечает. Симон продолжает.) Тогда незачем было брать фамилию Жирар и обзаводиться фальшивыми документами. Ждали бы их дома, там все же было удобнее.
