Вся главная выгрузка происходит на правом борту по ту сторону трещины. Надо перейти туда. Пробегает Дора Васильева с узелком детского белья.
— Перейдемте на ту сторону!
Пытаемся перелезть через трещину. У меня на ногах валенки и калоши. При первой же попытке перешагнуть через полынью на твердый, как мне кажется, ропак нога моя теряет калошу.
— Нельзя здесь! — кричу я. — Вода!
Пробуем другое, третье место. Везде вода, обманчивый снежный покров. Наши ноги уже мокры.
— Идите через пароход на ту сторону! — догадываюсь.
Идем. Сильный ветер дует прямо в лицо, режет мокрым снегом. Подходим ближе к корме. Трап поднялся еще выше. Как же на него лезть? Неожиданно для нас кормовая честь поднимается резко вверх. Нос глубже и глубже уходит в воду, под лед. Что это? Неужели конец? Уже виден винт «Челюскина».
— Отбегайте дальше! Дальше! — кричат со всех сторон.
Мы бежим куда-то в сторону. Спотыкаюсь. Теряю вторую калошу. Оглядываюсь. Наш «Челюскин», наш дом виден лишь наполовину. Чья-то черная фигура в длинном тулупе прыгает прямо с борта вниз на лед. За ним кто-то еще, такой же большой, темный. Шум, треск, видны клубы черного дыма, слышны крики людей — и все кончилось.
Нет «Челюскина»! Тихо. Люди стоят молча. Маленькие серенькие фигурки среди льдов и пурги, засыпанные снегом, такие неловкие, растерявшиеся.
— Сосчитайте народ! — слышится чей-то голос.
— Все ли здесь? Собирайтесь все в одно место! — кричат что-то еще, я не слышу.
Ревет ветер, метет пурга, торосы сразу стали чужими, незнакомыми…»
Потом я узнал, что не успел покинуть корабль только один человек — завхоз экспедиции Могилевич…
И ведь какая фамилия — словно предупреждение!..
Рассказ Ольги Комовой был напечатан в газете без единого сокращения.
Мои личные материалы значительно отличались от рассказов моих героев, и сейчас я только диву даюсь: как это их печатали — без сокращений и правки, что сегодня мне бы поправили в любой газете…
«Первого марта. До мыса Поворотного шли вдоль нашего берега, а затем повернули на восток, держа курс на Японию. День был абсолютно безоблачный, было очень тихо и тепло. На солнечной стороне припекало. Мерно покачиваясь на мертвой зыби, шли все вперед и вперед. День кончился, солнце, как гигантский парашют, медленно спускалось к горизонту и вдруг, коснувшись его, окрасило цветом сурика воду, и быстро-быстро утонуло, не оставив больше никаких следов, сразу горизонт окрасился в молочно-сиреневую дымку. Слева появился перекошенный бессонницей грустный лик луны…
