— Вот, значит, что? — взревел рудокоп, багровея даже больше, чем ему назначила природа. — Он, значит, вот как разговаривает? А что бы он без нас делал? Подлюга! Я что люблю? Чтобы все по-хорошему и по-честному было, а не ругаться на тех, кто тебе помогал!
Фаринтош понизил голос и пригнулся над столом. Приятели невольно последовали его примеру, и теперь три хитрых, злых лица совсем сблизились.
— Никому не известно, что у него есть эти камни, — прошептал Фаринтош. — Он слишком осторожен, чтобы болтать, и о них знаем только мы.
— А где он их прячет? — спросил Уильямс.
— В сейфе у себя в комнате.
— А ключ?
— Носит на часовой цепочке.
— Отпечаток с ключа можно снять?
— Я уже снял.
— Ну, так ключ я сделаю! — ликующе воскликнул Уильямс.
— Он уже готов, — ответил Фаринтош и вынул из кармана небольшой ключ. — Он точь-в-точь как настоящий и сейф откроет. Я снял отпечаток с настоящего, пока беседовал с Гердлстоном.
Рудокоп хрипло захохотал.
— Вот это ловко! — заявил он. — А как же мы доберемся до сейфа? Так ему и надо, сквалыге, если камушки достанутся нам. Пусть зарубит себе на носу, что с людьми вроде нас надо дело вести по-честному, хоть ты и жуликом родился. Я люблю, чтоб все было по-честному, и, черт подери, так оно и будет! — Ив подкрепление столь достохвальных чувств он стукнул по столу тяжелым кулаком.
— Это не так просто, — задумчиво произнес Фаринтош. — Уходя, он всегда запирает дверь, а в окно не влезешь. На мой взгляд, мы можем сделать только одно. Его номер расположен немного в стороне от остальных. К нему ведет галерея футов двадцать в длину. Так вот, мне и подумалось, что нам бы следовало навестить его как-нибудь вечерком, чтобы пожелать ему счастливого пути — ну а если, пока мы будем там, он вдруг почему-то свалится без чувств, мы могли бы спокойно уйти с камнями и скрыться, прежде чем он успеет поднять тревогу.
— А почему это он вдруг свалится без чувств? — спросил Уильямс, тощий юнец с бледным золотушным лицом, которое при последних словах священника позеленело от страха. Уильямс обладал всеми задатками гнусного и опасного преступника, кроме кровожадности, — он был шакалом, а не тигром.
— Почему он лишится чувств? — многозначительным тоном осведомился Фаринтош у Бурта.
Бурт снова весело ухмыльнулся в свою густую бороду.
— Это уж предоставь мне, приятель, — сказал он.
Уильямс перевел взгляд с одного на другого и стал еще больше походить на мертвеца.
— Я в этом не участвую, — пробормотал он, заикаясь. — За такое дело могут и вздернуть. А вдруг он не выживет?
