Когда-то давно, на выставке, со мной произошел эпизод, врезавшийся глубоко в память. Ко мне подошла одна смиренная особа, из наших коллег — художница. Она меня знала, я ее — нет. Чего-то там побормотала, пошептала себе под нос, потом вдруг спрашивает прямо в лоб: «Юра, вы в Бога веруете?» — это она по поводу моей работы. Никакого святотатства на холсте не было. Просто — городской пейзаж. Но что-то в нем ее так пробрало!
Она-то на Бога видно запала капитально. Я замечал, что у некоторых теток, после наступления климакса, пробуждается религиозное сознание, которое порой приобретает гипертрофированные формы. Посты, платочки, многозначительный вид, смиренная улыбочка — довольно унылое зрелище. Но от ее вопроса потянуло такой затхлостью, таким повеяло разложением… так он мне показался, оскорбителен, что я не выдержал, — вспылил: «Как можно-с! Я сам, в некотором смысле — бог!» — и картинно захохотал. Она в ужасе отшатнулась.
Я и теперь обхожу стороной этих бесполых созданий.
Постоянно хотелось водки. Посещала такая фантазия: уйти в лес, выпить бутылку — и уснуть на снегу…
Но жизнь меня научила сопротивляться. Когда всё так запущено — самое время взлететь на вершину, оглядеть все вокруг, увидеть с тех высот себя — любимого — и посмеяться над бренностью мира.
Однако с полетами не получалось — слишком тяжел оказался любимый…
С Верой мы продолжали встречаться. Димку я избегал. И Вера понимала — лучше нам не пересекаться.
— Он сейчас другой стал. Переживает сильно. Раньше за каждой юбкой бегал. Что ты! Такой бабник. Мандавошками меня наградил. А на 8 марта сидела одна, как дура — ждала. Пришел датый, с бутылкой — даже цветочка не подарил.
— Вот и хорошо.
— Что ж тут хорошего?
— Может, наладится у вас. Ты же сама говоришь — другим стал.
— Наладится… Это он сейчас такой, пока ты со мной. Не будет тебя — всё закрутится по новой.
Потом неожиданно добавила:
— У меня на свете никого ближе нет. Только ты и Димка.
— А сын?
— Антошка — это совершенно другое.
Она улыбнулась.
— Он тебя вспоминал тут. Ты помнишь — обещал в зоопарк с ним сходить. Он — помнит.
— Схожу.
Я раздвоился. Всё существо мое негодовало: уходи! Не место тебе среди этих людей. Ты приносишь людям несчастье. Но сердце, мое глупое сердце, так жалобно скулило… умоляло меня: останься! Живи и не думай. Живи — и люби! В жизни так всего много, что достойно любви…
— Давай поженимся, — сказала Вера.
— Давай.
— Нет, ты серьезно — согласен?
— Согласен.
